Тайны гениев. Михаил Казиник

наш, главным образцом был.

      А как не сказать о Равеле французском!

      Он так в Мусорянина влюбился, что музыкальный подвиг совершил – для оркестра все «Картинки» его переложил.

      А что он, Модест-горемыка, в своих письмах писал так: «мели Емеля – твоя неделя», – его дело.

      Он письма эти не для печати иностранной писал, а для друга закадычного.

      И давайте, господа, не будем влезать в частную, можно сказать, переписку.

      Потому как грех это великий.

      Глава 9 О драме моего детства (Нелюбовь и примирение)

      Мне в детстве не повезло:

      я очень рано познал нелюбовь.

      Маму любил, папу любил, друзей любил.

      А невзлюбил лишь советскую власть.

      Уж как она навязывалась, как себя любить заставляла,

      и кнутом, и пряником.

      И влюбила-таки в себя многих-многих (а может, притворялись?).

      Но мне не повезло – не удалось этой власти обрести мою взаимность.

      И виноват в этом Федор Михайлович Достоевский.

      А может, не он.

      Может, сам я виноват: не по годам рано им увлекся. Читать его начал, когда мне было только 12 лет.

      Рано, конечно, теперь понимаю, но ничего уж не поделаешь.

      Прочитал я его, Достоевского, «Преступление и наказание» и… невзлюбил советскую власть.

      Все думали, что я перерасту эту нелюбовь свою (даже вкусы, а не только взгляды меняются: в детстве в рот не могут взять маслины, а потом – не оторваться).

      Но я своей нелюбви не перерос.

      Слава Богу, дожил до того, что она, эта власть проклятая, сама себя изжила.

      Но какое же отношение «Преступление и наказание» имело к моей нелюбви и к этой власти?

      А вот какое.

      Прочитав роман два раза подряд, я пришел к убеждению, что вместе с еще 250 миллионами живу в одном из двух возможных государств Родиона Романовича Раскольникова.

      Это он ведь обосновал ту двуединую идеологию, которую можно (нужно!) назвать фашистско-коммунистической.

      Каким образом? А вот каким!

      Раскольников планирует убийство старухи-процентщицы, чтобы после убийства забрать у нее деньги и разделить их между бедными.

      Но поскольку Раскольников, как и Сальери, – не профессиональный убийца, а философ, то для совершения убийства ему нужно найти правовое или философское обоснование, которое позволит ему, во-первых, убить, а во-вторых, оправдать убийство.

      Вот его рассуждение и оправдание:

      «…по моему разумению, человечество делится на две категории – истинно люди и существа, необходимые лишь для размножения».

      Так вот, согласно Раскольникову «истинно люди» для достижения высших целей имеют право переступить через кровь.

      То есть законы пишутся для «размноженцев», коих большинство; подлинно люди не признают этих законов, ибо им дано познание законов «высших».

      Чья это идеология?

      Конечно же, «сверхчеловеков» – на ней вся идеология фашизма держится, ибо эта идеология фашистских концлагерей, где «сверхчеловеки» распоряжаются судьбой «недочеловеков».

      Если