Война и мир. Книга 2. Лев Толстой

сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.

      – Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.

      – Отчего же нет? – сказала княжна.

      – Все от Божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.

      Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.

      – Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.

      – Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…

      – Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как-нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.

      – Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.

      – Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.

      – Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.

      Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.

      – Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.

      Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.

      – Уволь ты меня, матушка, ради Бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради Бога.

      Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.

      XI

      Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.

      – Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.

      – Только ради Бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут и поедем… и вы не извольте…

      – Какой же обман? – удивленно спросила княжна.

      – Да, уж я знаю, только послушайте меня,