Земля точка небо. Алексей Егоренков

оказалось много людей, и многие были одеты во что-то красное. Они сидели, с головой уйдя в дисплей, шуршали пакетами, хрустели сухариками, щелкали электрическим чайником. Все занимались делом, и все сплошь были женщинами.

      Круто свернув за перегородку в дальнем углу редакции, девушка остановилась и усадила Диму на стул, а сама забралась перед ним на столешницу, поставив локоть на выключенный монитор.

      – Так, привет, я Ксюша, – сказала она. – Тебя как зовут?

      – Дима.

      Ксюша наклонила голову и подперла щеку языком.

      – Дима… – сказала она. – Как-то это, как-то… пускай будет Митяй! Оки? Давай тебя отныне будут звать Митяй, хорошо?

      – Ладно, – Дима растерялся. Сломанная кукла, подумал он. Что-то в этой девушке было от сломанной говорящей куклы.

      – Отлично. Тогда слушай, вот…

      Ксюша изогнулась и вытащила откуда-то из-под себя журнал, оказавшийся последним номером «Ритм-н-блюза».

      – Вот основы, – сказала она, раскрывая журнал на середине.

      Ксюша наклонилась к его плечу и начала торопливо объяснять что-то про колонки, полосы и кегли, про врезки, подвалы и килобайты.

      Дима не слушал ее, потому что разглядел под Ксюшиным ухом темно-фиолетовое родимое пятно, хорошо заметное, страшное и безволосое. Пятно обвивало бледную шею девушки и ныряло под ворот. Дима отвел глаза прочь и уставился на руку Ксюши, пальцами которой она водила по странице. И с ужасом заметил, что край родимого пятна виднелся из-под манжеты, обрываясь у запястья.

      «Вот почему она запросто сразу, как подруга», – решил Дима. Он жалел эту маленькую девушку, но оторвать глаз от двух фиолетовых клякс не мог всё равно. Хуже того, Ксюша говорила, а он начал думать, не одно ли это пятно, от шеи до запястья. И сколько процентов кожи оно занимает под кофтой. И потемнеет ли оно, если Ксюша рассердится. И…

      – У тебя есть какой-то опыт?

      Вопрос прозвучал неожиданно, и Дима начисто забыл наставления Макса.

      – Опыт… – замялся он. – В общем, нет.

      – Никакого?

      – Да.

      – Так, – Ксюша спрыгнула на пол. Она нажала кнопку, и экран затрещал, неторопливо разгораясь. – Значит, так. Я пошла работать, а ты сиди здесь и что-нибудь напиши, оки? Что угодно, мне нужно видеть, как тебя использовать.

      Дима открыл рот, но она уже исчезла за перегородкой, оставив его наедине с монитором и уродливым жирафом на присоске.

      Главным редактором тоже оказалась женщина. Она умела ходить мужской походкой даже на каблуках, носила очки-хамелеоны и хранила за ухом сигарету.

      – Но Елена Михайловна…

      – Нет. Нет. Нет!

      Она категорически не хотела видеть Диму сотрудником журнала.

      – Что мне с ним делать? Ответь мне, Ксения. Что мне. С ним. Делать?

      Краснеющий Дима испуганно шарил мышью, пытаясь закрыть окно редактора, в котором за два часа набрал две строчки. Он не работал за компьютером пять лет и печатал одним пальцем.

      «Воздух при больших объемах непрозрачен».

      «Он густой, молочно-голубого цвета, что особенно хорошо заметно в предгорье Альп».

      – Лена,