Медвежьи сны. Светлана Смолина

мимо него и улыбалась.

      – Что с ней? – напрягся он, заподозрив неладное, но сразу отогнал мысль о колдовстве.

      – Травка, – прошамкала старуха и засмеялась. – Ей хорошо.

      – Травка – это перебор, тетя Рая. Это незаконно, – укорил ее Дмитрий Алексеевич. – Точно ничего серьезней?

      – Никто ее не заставлял, – поморщилась старуха, и только тогда он заметил перемены в своей спутнице.

      Маруся была одета, как стоящие рядом женщины, в шелковую кофту с широкими рукавами, длинную юбку с оборкой, из-под которой кокетливо выглядывала еще одна. Ее бедра были схвачены ярким платком, на шее причудливо переплелись цепочки и бусы, а в ушах позвякивали кольца. Перед ним стояла босоногая и белокожая цыганка со светлыми косами, каких ему раньше встречать не доводилось.

      – Маша, – изумленно выдохнул он и взял ее руку, на которой зазвенели браслеты. – Ты себя видела?

      Маруся наклонила голову к плечу, словно прислушивалась, и послала загадочную улыбку далеким звездам.

      – Не верь этой улыбке, – остановила его тетя Рая. – Она никогда не перестанет улыбаться. Она должна отпустить свою боль и жить дальше. Пока боль с ней – она сжигает ее изнутри. Ты ее мужчина, помоги ей.

      На этот раз он не стал объяснять, что знает эту женщину всего-то три дня, да и не знает вовсе, ничего о ней не знает, кроме паспортных данных, размера одежды и того, что она сбежала от богатого мужа наугад черт знает куда.

      – Как?

      – Отведи ее в круг, пусть поет и танцует. Боль будет выходить из нее.

      – Ее так просто не вылечить, – усомнился он.

      – У тебя есть год, – сказала старуха и прищурилась в звездное небо, словно пыталась разглядеть летопись их судеб. – Год до весеннего полнолуния. Если ты не успеешь стать ее мужчиной, она уйдет.

      – Думаешь, за год я не справлюсь? – самодовольно усмехнулся он, принимая игру.

      – У тебя мало времени, – покачала головой Рая, удивляясь его непонятливости. – Если ее душа все еще будет болеть о муже – ты ее потеряешь.

      – Она подписала годовой контракт, – угрюмо вспомнил он, заглянув в просветленное Марусино лицо. – До того момента она не может уйти.

      – Ее не удержит никакой контракт, если ты не тот. Или ваши женщины могут жить без любви?

      – По-разному могут! – Он нахмурился. – А мне надо, чтобы в мой ресторан ходили слушать, как она поет.

      – Ты думаешь, что можешь выбирать! – с жалостью сказала старуха и исчезла в тени шатра.

      Дмитрий Алексеевич подхватил заколдованную Марусю под руку и повел к поющему табору. Когда они вошли в круг, табор умолк, а Маруся, очнувшись от дурмана, недоверчиво осмотрела свой наряд и незнакомых людей. Он взял ее за плечи и подтолкнул в центр круга.

      – Танцуй, – попросил кто-то по-русски.

      – Я не умею, как вы, – смущенно улыбнулась Маруся.

      – Она вообще неважно двигается, – зачем-то вспомнил он и поймал на себе ее обиженный взгляд.

      – Пусть танцует! – сказал Федор и снова позвал Ромку. – Надо только начать.

      Когда над лугом