Медвежьи сны. Светлана Смолина

ни перебирала – ей не удавалось приготовить именно то, что ему хотелось. Маленькие секреты и хитрости, которыми под завязку были забиты дамские журналы и поваренные книги, ей не давались. Он ел, хвалил, благодарил, но она чувствовала, что борщ не тот, а муж слишком хорошо воспитан, чтобы сказать прямо. За недели и месяцы кулинарной битвы Маруся научилась готовить кучу блюд, в чем успешно соревновалась с их домработницей, и только чертов борщ оставался для нее недоступным творением. То он был слишком жирный, то слишком светлый, то ему не хватало остроты, то капуста была старовата. Борщ стал ее проклятием на многие годы, и она была готова сдаться, сказав себе, что для владелицы художественной галереи с ее образованием, воспитанием и внешностью роль кухарки – не самая главная.

      Вечером того дня у них был запланирован выход «в свет». Вернее, она возилась с ужином, а он позвонил и напомнил, что через два часа им ехать на благотворительный концерт, который продюссировала его мать. Оказалось, что мероприятие с фуршетом планировалось давно, просто он забыл, что приход в паре был обязательным условием. Конечно, мамочка предпочла бы видеть рядом с ним одну из своих протеже, но Дима будто назло матери никогда не приходил на подобные встречи с чужими женщинами. «Машка любой из них даст сто очков форы, – говорил он, чем приводил родственников в состояние белого каления. – А эти твои профурсетки годны только на пару раз!» Ни консерваторское образование Лидочки, ни головокружительная маркетинговая карьера Лорочки, ни третий опубликованный детективный роман Леночки, ни даже папа-олигарх Лялечки не изменили его позиции. Вне маминых мероприятий он вполне мог кувыркаться с Лидочкой и с Леночкой, но на встречи подобного формата возил с собой жену.

      Маруся варила борщ, который ненавидела лютой ненавистью, и разрывалась между зеркалом и плитой. До выхода оставалось полчаса, прическа была сделана, макияж готов, платье дожидалось на вешалке. В туфлях, белье и стареньком фартуке Маруся возилась у плиты и не услышала шаги мужа в прихожей. На экране телевизора проходило мировое дефиле, французский комментатор бойко нахваливал новую коллекцию, тощие манекенщицы сменяли одна другую под вспышками фотокамер.

      – Ну ты даешь, Машка! – выдохнул Дмитрий Петрович, обхватив полуголую жену двумя руками. – Где тебя так учили мужа встречать?

      – Не учили, это случайность. Я почти готова.

      – Я тоже, – подозрительно растягивая слова, зашептал он и стащил с нее фартук. – В спальню уже не пойдем.

      – Димочка, – слабо сопротивлялась она, – я же причесывалась, красилась…

      – Правильно, – одобрил он и враз освободил место на кухонном столе, смахнув ненужные салфетки и пакетики со специями. – Это то, что надо!

      Много лет они не делали этого на кухне, впрочем, еще когда делали, их кухня была в три раза меньше нынешней ванной, и единственным местом, где можно было обняться, не рискуя получить травмы, колото-резаные раны или ожоги, был подоконник. Вот на этом самом подоконнике, привлекая внимание соседей из дома напротив, он и подлавливал молодую жену за приготовлением