Медвежьи сны. Светлана Смолина

свою спутницу, тоже смеялся, пил водку, ел мясо с тарелки прямо руками и, казалось, без труда понимал чужую речь. Ей тоже налили водки, она отнекивалась, но он шепнул: «Пей, не обижай людей!», и она выпила залпом, обожглась, долго кашляла и жмурилась, вытирая слезы. А потом зазвучала гитара, одна, другая, третья, и над луговым простором разлились голоса и серебряный перезвон. Маруся, усевшись, как турчанка, и подперев щеку ладонью, вслушивалась в звуки и откуда-то понимала, о чем пели по очереди мужчина и женщина. Дмитрий Алексеевич не выпускал ее из виду, кивая в ответ на длинный монолог Федора.

      – Твоя женщина сможет петь, – заключил Федор. – Пусть поговорит с Раей.

      – Тетя Рая еще жива? – удивился гость и отвел взгляд от зачарованной Маруси.

      Федор указал в конец поля, где горел одинокий костер, и Дмитрий Алексеевич покинул цыганский праздник ради разговора со старой Раей. Высокий цыган проводил его взглядом и подсел к Марусе, заглянул в ее отсутствующие глаза.

      – А теперь ты спой нам.

      – Я не могу, – очнувшись, заверещала она и стала оглядываться в поисках своего покровителя.

      – Он скоро придет, не волнуйся, – утешил ее Федор. – А ты пока спой. Что ты знаешь?

      – Романсы, – растерялась Маруся. – Русские.

      Федор одобрительно пощелкал языком.

      – Вот и спой, а мы послушаем. Когда еще красивая русская женщина споет в цыганском таборе для цыган. Ромка тебе подыграет.

      Он повысил голос, и тут же гомон стих, и все повернулись к Марусе. Она покраснела и неуклюже поднялась с земли. Из темноты выступил молодой мужчина с гитарой и сверкнул белозубой улыбкой.

      – Что будешь петь, красавица?

      – Может быть, «Ямщика»?

      – Можно и «Ямщика»!

      В длинном проигрыше было много надрыва и едва угадывалась знакомая мелодия, но Маруся поймала нужный момент и, подняв лицо к ночному небу, запела, перестав слышать шепот цыганят, дыхание мужчин, ржание лошадей и потрескивание поленьев в огне.

      Когда ее голос смолк, кочевники зашумели, заговорили разом, и она в изумлении огляделась. Дмитрий Алексеевич отвел от нее задумчивый взгляд и наклонился к сгорбленной старухе в черном платке, которая едва доставала ему до груди.

      – Она хорошо поет, – сказала старуха, глядя в костер из-под кустистых бровей, и мужчине пришлось склониться еще ниже, чтобы расслышать ее слова. – Но у нее душа закрыта. Чего она боится?

      – Она недавно рассталась с мужем.

      – Значит, ей нужен другой, – заключила старуха и оглядела затрепетавшую от внезапного ужаса Марусю. – Она не умеет жить одна. Ты теперь ее мужчина?

      – Нет! – во второй раз за вечер отвечая на этот вопрос, он почти разозлился. – Она сама по себе. Я просто помогаю ей с работой.

      – Если ты заботишься о ней, возьми ее в жены, – словно не услышав, сказала Рая. – Она тебя не разочарует.

      – Мне не нужна жена, тетя Рая. Мне нужна певица в ресторан.

      – Ах, певица! – Старуха понимающе потрясла