Пограничные полномочия. Надежда Верещагина

не особенно удивляюсь, когда вместо небоскрёбов и причудливых мостов вижу пару многоэтажных кукольных коттеджей. Как-то Тихорецкий соорудил один такой для Ритки – но мы с ней населили его робозлодеями, которых я криворуко по-детски запрограммировал – хотел, чтобы они вырабатывали сложные стратегии взаимодействия… Вместо этого они в кратчайшие сроки разнесли коттедж до основания… Как мы с ней скрывали потом происшествие от Алекса – отдельная история…

      Окончательно погружаюсь в воспоминания, вполуха потребляя истории обитателей кукольных особняков.

      А потом так же отрешённо участвую в семейном обеде, незаметно скармливая оккупировавшему мои колени Франческо креветки из салата. Просыпаюсь только от вопроса:

      – Ваня, это правда, что ваше командование объявило войну расе двадцать шесть?

      – Боже мой, Женя, нет! О расе просто особо ничего не известно.

      – Говорят, они могут быть носителями просветления, новой философии. Примиряющей, объединяющей Вселенную, открывающей глаза! Борьба бессмысленна, оружие против них бесполезно. Что ты думаешь, Ваня? Ты встречался с расой?

      – Не встречался. Бредятина! Кто хоть говорит это всё?

      – Девочки из нашего… клуба по интересам.

      – Хых… ну хорошо хоть не мальчики…

      Стивен осаживает меня нервным предупреждающим жестом.

      После трапезы мы покоряем ближайшие к побережью воды на его забавном катерке. Ребёнку (а значит, к счастью, и Жене, потому что услугами няни они пользуются только в крайних случаях) опять нельзя участвовать: вроде как в ноябре ближе к вечеру морской воздух имеет какие-то недопустимые для детей характеристики…

      Есть ли у Стивена топовая яхта из каталога, реклама которой проецируется повсюду в местном аэропорту, я не в курсе и спрашивать не хочу… Достаточно и того, что он понимает: мне это неинтересно.

      А я понимаю, что ему не особенно интересен шурин, не имеющий никакого отношения к среде, в которой он фактически существует. Поэтому мы перекидываемся немногословными репликами о Петербурге – городе, где он бывает довольно часто по каким-то своим связанным с высоким искусством делам.

      – I wish to be in your place sometimes, – в какой-то момент ошарашивает Стивен, нерешительно улыбаясь.

      – What’s that? To be born in Peterburg? – пытаюсь связать с остальным разговором.

      – To spend few years in space, – усмехается он.

      – It’s hard to get a decent sleep over there! – не теряю надежды отшутиться.

      – I’ve got enough sleep, enough for a lifetime.

      Ясно… Но не я же тебя заставлял… Догадливо трясу головой, транслируя согласие, но развивать тему не рвусь.

      А когда под вечер мы возвращаемся в коттедж, я, утомившись и почти растеряв запал неприязни к этому несчастному визиту вежливости, начинаю уже верить, что сестра с горем пополам смирилась с фактом моего реального существования, но всё-таки получаю Разговор – очередной из сотен, от большинства которых я смотался уже на третьей фразе:

      – Ваня, ты не думал