Полное собрание рассказов в одном томе. Василий Шукшин

на базар ездит!

      Михайло на всякий случай сказал:

      – Ага! Такое, знаешь… – Михайло хотел показать, какое пальто у Василисы, но скорее показал, как сама Василиса ходит: вихляясь без меры. Ему очень хотелось угодить жене.

      – Вот. Она это полупальто продает. Просит четыре сотни.

      – Так… – Михайло не знал, много это или мало.

      – Так вот я думаю: купить бы его? А тебе на пальто соберем ближе к зиме. Шибко оно глянется мне, Миша. Я давеча примерила – как влитое сидит!

      Михайло тронул ладонью свою выпуклую грудь.

      – Взять это полупальто. Чего тут думать?

      – Погоди ты! Разлысил лоб… Денег-то нету. А я вот что придумала: давай продадим одну овечку! А себе ягненка возьмем…

      – Правильно! – воскликнул Михайло.

      – Что правильно?

      – Продать овечку.

      – Тебе хоть все продать! – Анна даже поморщилась.

      Михайло растерянно заморгал добрыми глазами.

      – Сама же говорит, елки зеленые!

      – Так я говорю, а ты пожалей. А то я – продать, и ты – продать. Ну и распродадим так все на свете!

      Михайло открыто залюбовался женой.

      – Какая ты у меня… головастая!

      Анна покраснела от похвалы.

      – Разглядел только…

      Из бани возвращались поздно. Уже стемнело.

      Михайло по дороге отстал. Анна с крыльца услышала, как скрипнула дверца кабины.

      – Миша!

      – Аиньки! Я сейчас, Нюся, воду из радиатора спущу.

      – Замараешь белье-то!

      Михайло в ответ зазвякал гаечным ключом.

      – Миша!

      – Одну минуту, Нюся.

      – Я говорю, замараешь белье-то!

      – Я же не прижимаюсь к ней.

      Анна скинула с пробоя дверную цепочку и осталась ждать мужа на крыльце.

      Михайло, мелькая во тьме кальсонами, походил около машины, вздохнул, положил ключ на крыло, направился к избе.

      – Ну, сделал?

      – Надо бы карбюратор посмотреть. Стрелять что-то начала.

      – Ты ее не целуешь, случайно? Ведь за мной в женихах так не ухаживал, как за ней, черт ее надавал, проклятую! – рассердилась Анна.

      – Ну вот… При чем она здесь?

      – При том. Жизни никакой нету.

      В избе было чисто, тепло. На шестке весело гудел самовар.

      Михайло прилег на кровать; Анна собирала на стол ужин.

      Неслышно ходила по избе, носила бесконечные туески, кринки и рассказывала последние новости:

      – …Он уж было закрывать собрался магазин свой. А тот – то ли поджидал специально – тут и был! «Здрасти, – говорит, – я ревизор…»

      – Хэх! Ну? – Михайло слушал.

      – Ну, тот туда-сюда – заегозил. Тыр-пыр – семь дыр, а выскочить некуда. Да. Хворым прикинулся…

      – А ревизор что?

      – А ревизор свое гнет: «Давайте делать ревизию». Опытный попался.

      – Тэк. Влопался, голубчик?

      – Всю ночь сидели. А утром нашего Ганю прямо из магазина да в КПЗ.

      – Сколько дали?

      – Еще не судили. Во вторник суд будет. А за ними давно уж народ замечал. Зоечка-то его последнее