Четыре четверти: учебное пособие. А. П. Усольцев

расчетов (надо, чтобы числа в строчках сходились с числами в колонках) учитель получает четыре заветные цифры, которые по большому счету ни о чем не говорят. Например, за четверть в классе было пропущено 235 уроков, из них по болезни -160, а по уважительной причине – 25. О чем читателю говорят эти цифры? Какой вывод можно сделать без дополнительных данных? Это мог быть класс малокомплектной деревенской школы, где в классе три ученика, и класс в переполненной школе, где по тридцать с гаком учеников. Эти пропуски могли быть совершены несколькими учениками или одним. Они несут информацию только для того человека, который знаком с конкретной ситуацией, а это сам учитель, завуч и, может быть, директор школы, если это директор, вникающий в подобные дела. Для остальных – это цифры и ничего более. Но далее эти цифры, подобно электромагнитным волнам, отрываются от порождающего их источника и начинают самостоятельную жизнь.

      Эти цифры стекаются в кабинет завуча и там суммируются. Полученные результаты завуч любовно и бережно доставляет в районный отдел образования. Дальше цепочка становится для меня ненаблюдаемой, но я мысленно представляю, как в результате титанической работы тысяч людей от образования эти цифры, подобно речным потокам, сливаются и становятся все шире и полноводнее, пока наконец где-то в сияющей высоте самый большой и главный считальщик не получит последние четыре окончательных числа. Он торжественно их огласит, как истинное имя бога, и эти волшебные звуки вызовут чудо и всеобщую благодать.

      И если кто-то выскажет крамольную мысль о бессмысленности большей части этой писанины, то он покусится на самые основы государственного образования. Те, кто искренне считают бумагомарание важнейшим занятием, тут же хором заорут: «Слово и дело». Богохульник будет безжалостно распят, колесован, четвертован и уволен по собственному желанию. А прах его сожженного тела послужит материалом для создания чернил.

      Поэтому я должен аккуратно и своевременно приносить Журналу ритуальную жертву своего времени, чтобы никто не догадался, что я в это божество не верю.

      К моему сожалению, Штирлица из меня не вышло – провалы следовали за провалами. Всегда находится дело, по моему мнению, более важное, чем заполнение Журнала: то надо в перемену приготовить опыт, то после уроков проконтролировать дежурство по классу и т. п. Поэтому последняя страница Божества, посвященная оценке моего религиозного рвения, называемая «Замечания по ведению Журнала», несмотря на мои старания, пестрела замечаниями завуча, как дневник плохого ученика.

      Но все это было еще впереди. А пока я сидел на педсовете и некомпетентно удивлялся, почему большая часть, да какая там часть, весь педагогический совет посвящен ведению Журнала.

      Наконец наступил конец! Педагоги быстро рассосались на группы по интересам и разбежались по школе. Завучиха повела знакомить меня с кабинетом физики и лаборанткой. Я шел чуть впереди завучихи, и наша пара напоминала арестованного