Полосатая жизнь Эми Байлер. Келли Хармс

Лина. Я тебя люблю.

      – А себе я куплю вот это, – говорит она, кликнув на симпатичную, слегка поношенную холщовую сумку-мешок за 43$.

      – Это уже больше на тебя похоже, – киваю я.

      – Можешь позаимствовать ее в любое время. Например, взять с собой в Нью-Йорк.

      – Если я вообще поеду в Нью-Йорк.

      – Пожалуйста, езжай. И хоть как-то развлекись, пока ты там.

      – Примерно то же самое сказал Джон. Прямо перед детьми. Как будто это не по его вине я не купаюсь в шампанском.

      – Он сказал, что тебе стоит немного развлечься? Что в этом плохого?

      – Он попытался дать мне свою кредитку, – выпаливаю я.

      Лина отталкивается от стола и удивленно смотрит на меня.

      – Что?

      – Хочет побаловать меня, пока он с детьми. Так и сказал. Меня чуть не вырвало.

      – Мужчина хочет позаботиться о твоих детях и дает тебе денег, а тебя от этого тошнит?

      Я закатываю глаза.

      – Я могу сама о себе позаботиться. Не хочу, чтобы от меня откупались.

      – Наверное, на эту ситуацию можно посмотреть и с этой стороны.

      – Я не возьму у него денег, Лина. Это грязные деньги. Когда он за ними побежал, то меня оставил просто ни с чем. Мы привыкли к его уровню доходов, я сидела дома с детьми, по специальности не работала сколько – двенадцать лет? Если бы не подвернулась эта работа, благодаря которой у меня есть скидка на оплату обучения детей, их жизнь пошла бы под откос. Ужасный был период. Оставить жену-библиотекаря совершенно одну с двумя детьми – это вообще не айс.

      – Нет. И ты замечательно справилась – подпрыгнула и побежала. То, что ты позволишь Джону оплатить свои расходы на этой неделе, не отменяет прошлое.

      Я сжимаю зубы и качаю головой:

      – А кажется, что отменяет.

      – Значит, ты сказала «нет»?

      – Да. Я сказала спасибо, но не надо, спасибо. И тут дети начали прессовать меня, чтобы я взяла карту.

      – Не удивляюсь. Они на твоей стороне. Как и я.

      Я не хочу этого слышать.

      – Просто они любят тратить чужие деньги. Кори говорила про нью-йоркские рестораны, которые видела в сериалах. Джо твердил про сокровища музея естественной истории, музея транспорта, музея иммиграции. Сколько же у него знаний! Господи, пожалуйста, пусть он не потратит свои способности на научную карьеру историка.

      Лина смеется:

      – Теперь ты не хочешь, чтобы Джо получил специальность историка?

      – Я хочу, чтобы он сделал карьеру в области счастья до конца жизни. Думаю, лучше всего его отражает слово «юриспруденция».

      – А я думаю, эти две области диаметрально противоположны. Хотя что я, учитель этики, об этом знаю?

      Я смеюсь над ней и качаю головой.

      – Я знаю, что не могу выбирать будущее для детей, но это так неимоверно тяжело – понимать, что для них будет лучше, и отказывать себе в праве направить их в эту сторону. У Джо такое доброе сердце! Я боюсь, что он выберет себе не очень статусную работу, типа социальной сферы или преподавание в государственной школе, и просто сломается.

      – Я слышу тебя. Могу только представить