Без права на жизнь. Александр Голодный

и Боров. Шило затравленно озирается, пытается упираться, что-то говорит. Не помогает.

      – Канай, дохлятина, сортировка ждет.

      Вот процессия уже рядом.

      – Кент! Ставлю жизнь!

      – А поможет?

      Кент, оказывается, уже стоит рядом с Боровом.

      – Чем долг отдашь, Шило? Ты же пустой, – это Боров.

      – Крутнусь, найду!

      – Ну, и на кого ты ставишь?

      – На него!

      Черт. Палец ублюдка показывает на Солдата. Тварь уродская! Заслоняю друга спиной. Кент бесстрастно наблюдает.

      – Обзовись, дохлятина, – это один из приведших Шило бандюков.

      – Зомбак! Я Зомбак, законник.

      Шило кривится, хочет что-то сказать.

      – Что, Шило, очкуешь?

      – Нет, похер, любого урою!

      Кент снисходительно кивает, смотрит на меня.

      – Кто ставит на Зомбака?

      Секунды тишины.

      – Я ставлю. И подписываюсь.

      Боров.

      – Мля, риск – благородное дело. И я ставлю.

      Это хмурый Кисляй.

      – Принято. Боров, ты подписался, дохляк за тобой. Завтра в это же время.

      Боров тянет за рукав. Уходя, оглядываюсь, вижу, как Кисляй перещелкивает последний кругляш растерянному Солдату и выталкивает его в проход. Все, этот день братишка пережил.

      Отгороженный угол ангара. Метра три на пять. Толстая стопа картонных листов и рваные тряпки для меня, топчан с подушкой и одеялом, удобный пластиковый стул для надсмотрщика. Они менялись: Боров, Кисляй, двое неизвестных, тоже поддержавших Борова. Вчера я сразу упал на картон – надо спать, набираться сил. Разбудил Ложка. Ужин. Вот это здорово! Он же поднял и утром, с завтраком. Подремав еще, перед обедом начал разминаться, растирать мышцы. Хмуро наблюдавший Кисляй одобрительно хмыкнул, протянул дубинку.

      – Мне можно драться дубинкой, законник Кисляй?

      – А хули я ее даю? Не тупи, Зомбак.

      – Последний вопрос, законник. С чем будет Шило?

      – Так же. Боров перетер.

      – Благодарю, законник.

      Вспоминаю шаги, удары, тычки. М-да, кисти слабоваты. Но зато гибкость хорошая.

      Подошли Боров с Ложкой. Обед.

      – Здоровья, законник Боров. Здоровья, Ложка. Благодарю за еду, выживу – буду должен.

      – Во, мля, Ложка, вежливый зомбачок. Просто жаль, что его Шило уроет. Садись уж, жри, дохлятина.

      Да, порция изрядная. И плавает что-то. Мясо?!

      – Да, мля, решил тебя перед смертью порадовать, зажмуришься и не попробуешь. Крысятинка, чистая, молоденькая. Сам не каждый день такое хаваю.

      Вот так. И никакого отвращения в организме. Нормальное мясцо, типа жестковатой курицы, только дичиной отдает немного.

      – Благодарю, законник. Только не очень понимаю: если ты, Боров, знаешь, что меня Шило уроет, зачем на меня ставил?

      – Зачем? А хер его знает. Забодал Шило, отморозок дешевый. А ты дохлятина, но держишься человеком. Из стертых поднялся. За кореша встал. Думаешь, я не заметил?

      – Я понял. Как там мой друг, не видел, законник?

      – Не