Страж водопоя. Эдуард Веркин

зависла в воздухе, затем пролилась в поле огнём. Рожь мгновенно вспыхнула. И другие пожарные ударили, и огонь расплескался по сторонам, на секунды над озером поднялся чёрный масляный дым, но огонь тут же поднялся выше и выжег дым, и остался только огонь. Жаркий и голодный. Я давно за огнём такое замечал – стоит ему лишь чуть вырваться, как он себя уже не помнит, ревёт, гудит и жрёт всё, до чего дотянется. А фигуры в блестящих марсианских комбинезонах добавили ещё огня. И ещё.

      – Огнемёты… – поражённо сказал я.

      – Огнемёты! – с восхищением проговорила Светка.

      Она огонь ещё больше меня любит.

      Отец промолчал.

      Рожь разгоралась. Пламя поднялось уже стеной. Понятно, что заезжено, но по-другому не сказать – только стеной, неровной, похожей на лес, только из огня.

      – Однако… – Светка стала настраивать планшет. – Провинция, как всегда, будоражит. Сюда бы Ван Гога, он бы оценил.

      Началось, подумал я. Не успели ещё приехать, а ей уже Ван Гога подавай. А на всех Ван Гогов не хватит.

      Мы медленно катились вдоль поля, смотрели на молодой пожар.

      На дороге перед нами стояла пожарная машина, рядом с ней машина «Скорой помощи», вокруг ленились несколько человек в униформе спасателей, пили газировку, жевали что-то, поглядывали на разгорающееся поле. Из кабины пожарной машины торчали телескопические удочки с привязанными чёрными лентами, ветер тянул эти ленты в сторону поля. Пикник с огнемётами такой, да, Ван Гог бы смог. Но и Шишкин бы не спасовал, думаю. Если художник Шишкин жил бы в наши предпоследние дни, он наверняка рисовал бы такие вот картины.

      Проехать можно было только по обочине, отец взял вправо и стал пробираться мимо пожарной дружины.

      – Это кризис перепроизводства злаковых культур, – объяснила Светка. – Выросло слишком много, а хранить негде. Логистику не просчитали, вот и жгут. Невидимая рука рынка. Вообще весь мир состоит из невидимых рук, куда ни сверни – везде кто-то невидимыми руками орудует…

      – Не мели ерунды, – оборвал отец. – Никто из-за этого жечь не будет.

      Огонь сильнее подхватился ветром, над полем поднялись огненные паруса.

      – Да остановись же! – потребовала Светка. – Это красиво, оставь, я хочу поснимать!

      Отец остановился. Светка стала снимать горящее поле на планшет. А я смотрел. Страшно и красиво. Хорошо, ветер в сторону реки, а если обратно качнётся? Или в сторону леса?

      К нам подошёл пузатый дядька в оранжевой дорожной жилетке, отец опустил стекло.

      – Вы в Холмы? – спросил дядька.

      – Да. С экскурсионными целями.

      Я решил, что сейчас дядька начнёт требовать прекратить съёмку, но на съёмку ему плевать было.

      – Прямо езжайте, – указал дядька. – Тут недалеко уже. Вы Лодыжского смотреть?

      – Да…

      – Ага, понятно. Если с ночёвкой решите, то «Тихая прохлада» свободна сейчас. Это гостевой дом.

      – Спасибо. А что это у вас творится? – отец кивнул на поле.

      – Дезинфекционные мероприятия, – пояснил дядька. – Контролируемый