Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

от укусов мелкой сволочи

      острей и глубже главной боли.

      658

      Очевидное общее есть

      в шумной славе и громком позоре:

      воспаленные гонор и честь

      и смущенная наглость во взоре.

      659

      Новые во мне рождает чувства

      древняя крестьянская стезя:

      хоть роскошней роза, чем капуста,

      розу квасить на зиму нельзя.

      660

      Слегка курчавясь днями выходными,

      дым времени струится в никуда,

      и все, что растворимо в этом дыме,

      уносится без эха и следа.

      661

      Неясное дыханье колдовства,

      забытые за древностью поверья

      на душу навевает нам листва,

      которой плачут осенью деревья.

      662

      Мой друг – иной, чем я, породы

      ввиду несходства чрезвычайного:

      мне дорог тайный звук природы,

      ему – природа звука тайного.

      663

      Даровит, образован и знаний букет,

      ясен ум и суждения быстры,

      но способности есть, а призвания нет,

      а бензин – только жидкость без искры.

      664

      Муза истории, глядя вперед,

      каждого разно морочит;

      истая женщина каждому врет

      именно то, что он хочет.

      665

      Часто мы виновны сами

      в наших промахах с девицами,

      ибо многие задами

      говорят не то, что лицами.

      666

      Царствует кошмарный винегрет

      в мыслях о начале всех начал:

      друг мой говорил, что Бога нет,

      а про черта робко умолчал.

      667

      Пожить бы сутки древним циником:

      на рынке вставить в диспут строчку,

      заесть вино сушеным фиником

      и пригласить гречанку в бочку.

      Под утро ножкою точеной

      она поерзает в соломе,

      шепча, что я большой ученый,

      но ей нужней достаток в доме.

      Я запахну свою хламиду,

      слегка в ручье ополоснусь,

      глотком воды запью обиду

      и в мой сибирский плен вернусь.

      668

      А закуришь, вздохни беспечально

      у заросшей могилы моей:

      как нелепо он жил и случайно,

      очень русским был этот еврей.

      669

      Живу я безмятежно и рассеянно;

      соседи обсуждают с интересом,

      что рубль, их любимое растение,

      нисколько я не чту деликатесом.

      670

      Жаркой пищи поглощение

      вкупе с огненной водой —

      мой любимый вид общения

      с окружающей средой.

      671

      Печальная нисходит благодать

      на тех, кто истолчен в житейской ступке:

      умение понять и оправдать

      свои неблаговидные поступки.

      672

      Пожив посреди разномастного сброда,

      послушав их песни, мечты и проклятия,

      я вспомнил забытое слово: порода,

      и понял, как подлинно это понятие.

      673

      Есть люди – как бутылки: в разговоре

      светло