Третий иерусалимский дневник (сборник). Игорь Губерман

успевал бы, суетясь.

      94

      Я сам растил себя во мне,

      давно поскольку знаю точно,

      что обретённое извне

      и ненадёжно и непрочно.

      95

      Чтоб жить разумно (то есть бледно)

      и максимально безопасно,

      рассудок борется победно

      со всем, что вредно и прекрасно.

      96

      Душевно я вполне ещё здоров

      и съесть меня тщеславию невмочь,

      я творческих десяток вечеров

      легко отдам за творческую ночь.

      97

      Да, выпив, я валяюсь на полу;

      да, выпив, я страшней садовых пугал;

      но врут, что я ласкал тебя в углу;

      по мне, так я ласкал бы лучше угол.

      98

      Во мне убого сведений меню,

      не знаю я ни фактов, ни событий,

      но я своё невежество ценю

      за радость неожиданных открытий.

      99

      Насмешлив я к вождям, старухам,

      пророчествам и чудесам,

      однако свято верю слухам,

      которые пустил я сам.

      100

      Я спать люблю: за тем пределом,

      где вне меня везде темно,

      душа, во сне сливаясь с телом,

      творит великое кино.

      101

      Я свои пути стелю полого,

      мне уютна лени колея;

      то, что невозможно, – дело Бога,

      что возможно – сделаю не я.

      102

      Когда выпили, нас никого

      не пугает судьбы злополучие,

      и плевать нам на всё, до чего

      удается доплюнуть при случае.

      103

      В чужую личность мне не влезть,

      а мной не могут быть другие,

      и я таков, каков я есть,

      а те, кто лучше, – не такие.

      104

      Без жалости я трачу много дней,

      распутывая мысленную нить,

      я истину ловлю, чтобы над ней

      немедленно насмешку учинить.

      105

      Мы вовсе не грешим, когда пируем,

      забыв про все стихии за стеной,

      а мудро и бестрепетно воруем

      дух лёгкости у тяжести земной.

      106

      Умным быть легко, скажу я снова

      к сведению новых поколений;

      глупость надо делать – это слово

      дико для моей отпетой лени.

      107

      Хотя погрязший в алкоголе

      я по-житейски сор и хлам,

      но съем последний хер без соли

      я только с другом пополам.

      108

      Мы стали подозрительны, суровы,

      изверились в любой на свете вере,

      но Моцарты по-прежнему готовы

      пить всё, что наливают им Сальери.

      109

      Душа порой бывает так задета,

      что можно только выть или орать;

      я плюнул бы в ранимого эстета,

      но зеркало придётся вытирать.

      110

      К лести, комплиментам и успехам

      (сладостным ручьём они вливаются)

      если относиться не со смехом —

      важные отверстия слипаются.

      111

      Так верил я всегда в мою везучесть,

      беспечно соблазняясь авантюрой,

      что