Третий иерусалимский дневник (сборник). Игорь Губерман

жива идея фикс,

      явились только новые в ней ноты,

      поскольку дух России, тёмный сфинкс,

      с загадок перешел на анекдоты.

      26

      Мы пережили, как умели,

      эпоху гнусной черноты,

      но в нас навек закаменели

      её проклятые черты.

      27

      Видимо, в силу породы,

      ибо всегда не со зла

      курица русской свободы

      тухлые яйца несла.

      28

      По воле здравого рассудка

      кто дал себя употреблять —

      гораздо чаще проститутка,

      чем нерасчётливая блядь.

      29

      От ветра хлынувшей свободы,

      хотя колюч он и неласков,

      томит соблазн пасти народы

      всех пастухов и всех подпасков.

      30

      Российская империя нам памятна,

      поэтому и гнусно оттого,

      что бывшие блюстители фундамента

      торгуют кирпичами из него.

      31

      Россия ко всему, что в ней содеется,

      и в будущем беспечно отнесётся;

      так дева, забеременев, надеется,

      что все само собою рассосётся.

      32

      Вокруг берёзовых осин

      чертя узор хором воздушных,

      всегда сколотит сукин сын

      союз слепых и простодушных.

      33

      Уже вдевает ногу в стремя

      тот некто в сером, кто опять

      поворотить в России время

      попробует во тьму и вспять.

      34

      И понял я за много лет,

      чем доля рабская чревата:

      когда сгибается хребет —

      душа становится горбата.

      35

      Живу я, свободы ревнитель,

      весь век искушая свой фарт;

      боюсь я, мой ангел-хранитель

      однажды получит инфаркт.

      36

      Легко на примере России

      понять по прошествии лет,

      что в мире темней от усилий

      затеплить искусственный свет.

      37

      Темны российские задворки,

      покрыты грязью всех столетий,

      но там родятся поговорки,

      которых нет нигде на свете.

      38

      Выплёскивая песни, звуки, вздохи,

      затворники, певцы и трубачи —

      такие же участники эпохи,

      как судьи, прокуроры, палачи.

      39

      Российской власти цвет и знать

      так на свободе воскипели,

      что стали с пылом продавать

      всё, что евреи не успели.

      40

      Мы потому в России жили,

      высокий чувствуя кураж,

      что безоглядно положили

      свой век и силы на мираж.

      41

      Охвостье, отребье, отбросы,

      сплочённые общей кутузкой,

      курили мои папиросы,

      о доле беседуя русской.

      42

      Этот трактор в обличье мужчины

      тоже носит в себе благодать;

      человек совершенней машины,

      ибо сам себя может продать.

      43

      Кто сладко делает кулич,

      принадлежит к особой касте,

      и все умельцы