Камерные гарики. Игорь Губерман

* *

      Уже с конем в одном порыве слился

      нигде не попадающий впросак

      из Жмеринки отважный Самуилсон,

      из Ганы недоеденный Исаак.

      У всех носы, изогнутые властно,

      и пейсы, как потребовал закон;

      свистят косые сабли из Дамаска,

      поет «индрерд!» походный саксофон.

* * *

      Черняв и ловок, старшина пехоты

      трофейный пересчитывает дар:

      пятьсот винтовок, сорок пулеметов

      и обуви пятнадцать тысяч пар.

      Над местом боя солнце стынет,

      из бурдюков течет вода,

      в котле щемяще пахнет цимес,

      как в местечковые года.

      Ветеринары боевые

      на людях учатся лечить,

      бросают ружья часовые,

      Талмуд уходят поучить.

      Повсюду с винным перегаром

      перемешался легкий шум;

      «Скажи-ка, дядя, ведь недаром...» —

      поет веселый Беня Шуб.

* * *

      Бойцы вспоминают минувшие дни

      и талес, в который рядились они.

* * *

      А утром, в оранжевом блеске,

      по телу как будто ожог;

      отрывисто, властно и резко

      тревогу сыграет рожок.

* * *

      И снова азартом погони

      горячие лица блестят;

      седые арабские кони

      в тугое пространство летят.

* * *

      Мы братья – по пеплу и крови.

      Отечеству верно служа,

      мы – русские люди,

      но наш могендовид

      пришит на запасный пиджак.

      КУХНЯ И САНДАЛИЙ

      Все шептались о скандале.

      Кто-то из посуды

      вынул Берчикин сандалий.

      Пахло самосудом.

* * *

      Кто-то свистнул в кулак,

      кто-то глухо ухнул;

      во главе идет Спартак

      Менделевич Трухман.

* * *

      Он подлец! А мы не знали.

      Он зазвал и пригласил

      в эту битву за сандалий

      самых злостных местных сил.

* * *

      И пошла такая свалка,

      как у этих дурачков.

      Никому уже не жалко

      ни здоровья, ни очков.

* * *

      За углом, где батарея,

      перекупщик Пиня Вайс

      мял английского еврея

      Соломона Экзерсайс.

* * *

      Обнажив себя по пояс,

      как зарезанный крича,

      из кладовой вышел Двойрис

      и пошел рубить сплеча.

* * *

      Он друзьям – как лодке руль.

      Это гордость наша.

      От рожденья имя – Сруль,

      а в анкете – Саша.

* * *

      Он худой как щепочка,

      щупленький как птенчик,

      сзади как сурепочка,

      спереди как хренчик.

* * *

      Но удары так и сыпет!

      Он повсюду знаменит,

      в честь его в стране Египет

      назван город Поц-Аид.

* * *

      Он упал, поднялся снова,

      воздух мужеством запах;

      «Гиб а кук! – рыдали вдовы. —

      Не топчите Сруля в пах!..»

* * *

      Но – звонок и тишина...

      И над павшим телом —

      участковый старшина

      Фима Парабеллум.

* * *

      ...Сладкий