И вспыхнет пламя. Сьюзен Коллинз

что это значит? Сколько людей погибнет? В каких условиях окажутся уцелевшие? Может, Капитолий и не подарок, но стоит ему хоть на день ослабить хватку – поверьте на слово, – вся система рухнет.

      Меня поражает прямота и даже искренность его речи. Можно подумать, Сноу на самом деле превыше всего ценит благополучие жителей Панема, а ведь это полная чушь.

      Не знаю, откуда берется смелость, но я говорю:

      – Какая хрупкая система: рушится из-за горсти ягод.

      Собеседник долго молчит и пристально разглядывает меня.

      – Да, хрупкая, только не в том смысле, что вы подумали.

      Раздается стук в дверь, и в кабинет просовывает голову капитолиец.

      – Ее мать спрашивает: вы чай пить будете?

      – Буду. С удовольствием, – говорит Сноу. Дверь открывается шире; на пороге стоит моя мама с подносом. – Сюда, пожалуйста. – Положив книгу на угол, он похлопывает ладонью посередине стола.

      Мама опускает поднос. На нем фарфоровый чайник и чашки (сервиз из ее приданого), сливки, сахар, тарелка с печеньем. Печенье украшено цветочками из глазури нежных оттенков – разумеется, это работа Пита.

      – Как любезно. Забавно, знаете ли: многим людям и в голову не приходит, что президентам тоже хочется есть.

      Надо же, само добродушие. По крайней мере, мама слегка успокаивается.

      – Может, еще что-нибудь? – спрашивает она. – Если вы голодны, я бы приготовила…

      – Нет, этого более чем достаточно. Благодарю.

      Ясно: он ее выпроваживает. Мама бросает на меня быстрый взгляд и уходит. Президент наливает нам чаю, кладет себе сахар, сливки и долго-долго мешает ложечкой. Похоже, он все сказал и теперь ожидает ответа.

      – У меня и в мыслях не было подстрекать людей к мятежам, – говорю я.

      – Верю. Но это неважно. Ваш стилист оказался пророком, выбирая наряды. Вы, «Огненная Китнисс», бросили искру, способную (если вовремя не принять меры) разгореться в адское пламя, которое уничтожит Панем.

      – Почему бы вам не убить меня прямо сейчас? – выпаливаю я.

      – Прилюдно? – осведомляется Сноу. – Это лишь подольет масла в огонь.

      – Тогда подстройте несчастный случай.

      – Кто купится на такую дешевку? – возражает он. – Вы бы сами купились?

      – Тогда скажите, что нужно сделать, и я это сделаю.

      – Если бы все было так просто… – Президент берет печенье и разглядывает глазурные цветочки. – Мило. Ваша мать приготовила?

      – Пит.

      Впервые не выдержав, я отвожу глаза и делаю вид, что захотела чая, но тут же ставлю чашку обратно, услышав предательский звон о блюдце. Приходится, чтобы скрыть смущение, тоже взять выпечку.

      – Пит… Ну и как он, ваша любовь до гроба?

      – Хорошо, – отвечаю я.

      – Скажите, когда он по-настоящему понял, насколько вам безразличен? – Сноу окунает печенье в чай.

      – Пит мне не безразличен, – говорю я.

      – Но, кажется, не до такой степени, чтобы в это поверил весь Панем.

      – Кто