Маленький мудрец. Борис Штейн

не видели…

      Вот что я вспомнил.

      – Так этот что – один из убийц? – спросил Валерий.

      – Похоже, он, – не совсем уверенно отозвался я.

      – И на свободе…

      – Их судили потом, – сказал я. – В газетах было и по телевизору. Кавказец-то был не лотошник никакой, не палаточник – преподаватель математики, между прочим. В вузе каком-то. И мальчик, его сынишка, его тоже забили насмерть сапогами. – Я подумал, как бы лучше сформулировать и добавил: – Одним словом, вся демократическая пресса возмущалась, и в том числе радиостанция «Эхо Москвы» (я ее слушаю), когда их всех освободили: кого за отсутствием состава, кого по малолетству, кому – условно. Я, между прочим, тоже переживал, поскольку меня это дело случайно коснулось.

      – Как – условно? – не поверил Валерий.

      – А так. Вроде они оборонялись и только превысили меру, что-то такое… А лейтенанта этого, что меня арестовывал и отпускал, я встретил потом на рынке. Представляешь, подъезжает «Газель», привозит мороженую рыбу, из кабины выскакивает водитель с накладными в руках. Смотрю: лейтенант. Отдал в палатку бумажки и давай коробки с рыбой разгружать. Я потом подошел, говорю: «Товарищ лейтенант, вы чего здесь?» Он посмотрел зло так. Узнал. Память-то милицейская. И как зарядит трех-четырехэтажным, мне и не повторить. У нас боцман был на тральщике, когда я срочную служил, вот так же умел. Я думаю, может, этот лейтенант когда-то на флоте служил…

      – А дальше? – спросил Валерий.

      – А дальше что: выругался, махнул рукой, залез в машину и уехал.

      Наступило молчание. Валерий отвернулся к стенке и замер, свернувшись клубочком.

      Я знал, что он не спит в таком положении, думает. Но на всякий случай негромко спросил:

      – Спишь?

      – Нет, – ответил Валерий, – не спится, прямо крутит всего.

      Я решил: раз его мозг все равно не отдыхает, пусть поработает, как говорится, в мирных целях. Взял со стола тетрадь и говорю:

      – Все равно сна нет, может быть, поработаем?

      – Давай, – вяло согласился Валерий и лег на спину.

      – Банкрот.

      Валерий помолчал, поерзал на кровати и сказал:

      – Неприятность. В скобках – «Поле чудес».

      По-моему – не здорово. Но я сказал:

      – Допустим.

      Потом:

      – Шарманка.

      Валерий:

      – Портативный орган с ручкой.

      Но я почувствовал, что он оживился.

      – Раскладушка.

      – Ложе для гостя.

      Ура.

      – Кашалот.

      Валерий усмехнулся:

      – Измеритель глубины каши.

      – Как это?

      – Шутка. Просто: Кит. Или лучше: «Обжора». В скобках – «Разговорное».

      Мы развеселились. Наша работа была похожа на игру.

      Чем и нравилась мне. Да и Валерию тоже.

      – «Безобразие», – не без ехидства сообщил я. Пусть поломает голову.

      – Что случилось? – вскинулся Валерий.

      – Ничего не случилось. Слово такое – «безобразие».

      Но поломать голову над