Пойте им тихо (сборник). Владимир Маканин

он.

      – Конечно, мой дорогой. Очень дерзко. Даже грубо… Все разговаривают как люди, а вы?

      – Видите ли, – спокойно объяснил Колышев, – это у меня от самоутверждения. От слабости характера. Я либо говорю грубовато, либо начинаю мямлить и заикаться, как ребенок… Это с детства.

      Начальник подумал. И оценил.

      – Ну если так… – И, прощаясь, он мягко и чутко кивнул Колышеву.

* * *

      Колышев вынырнул – он уже сам был теперь начальником лаборатории, притом большой и известной лаборатории, а не той, в которой когда-то начинал. Был у него и собственный кабинет с добротной мебелью. Были свои аспиранты. Были свои молодые ученые. И не было, разумеется, ни дрожи, ни трепета, ни боязни. Это случилось вдруг. Это случилось разом – едва он стал начальником, вполне самостоятельным и достаточно независимым. «Может, в этом и разгадка», – подтрунивал Колышев сам над собой.

      Да и вообще забыл об этом.

* * *

      Колышеву было сорок, он полнел, солиднел, не видел плохих снов, но уже чувствовал, что пора бы обзавестись семьей. Рассказывают, что он собрал трех своих аспирантов и, переговорив с ними по делу, сказал:

      – А теперь – не по делу.

      И спокойным голосом объявил им, что хочет познакомиться с хорошенькой женщиной. Он не сказал, что хочет жениться, – понимал, что этого лучше не говорить.

      – Если у вас будут намечаться какие-нибудь вечеринки, приглашайте и меня – приду.

      И отпустил их, нимало не беспокоясь о возможных пересудах и сплетнях, уверенный человек, сильный.

      Аспиранты сбились с ног, устраивая вечерние сборища для своего могучего шефа, было много хорошеньких женщин, было много тостов и застольных песен и веселья, – но могучий шеф что-то не спешил. И уж сидел-то он в самом центре, и говорили о нем без конца, и уж, конечно, все, а значит, и приглашенные женщины, были счастливы чокнуться с Колышевым – но что-то, видно, не срабатывало.

      На аспирантов было больно смотреть. Все трое осунулись и заметно похудели.

* * *

      Колышев женился, когда вновь стал ездить в командировки, теперь уже в качестве шефа. Это были очень недолгие и очень престижные выезды – Колышев курировал работу спецлабораторий.

      В поезде, в одном купе с ним, ехала тридцатилетняя женщина, преподаватель теоретической физики. Она была довольно стройная, худая, чуть-чуть чопорная и без очков.

      – Здравствуйте, – сказала она, войдя.

      – Здравствуйте, – ответил Колышев.

      Они были лишь двое в купе, как в романе. И через некоторое время женщина сказала:

      – Вы мужчина. Вы должны бы первым представиться.

      – Да? – смутился Колышев. – Извините. Я всех этих правил хорошего тона не знаю. То есть знаю, но помнить не помню.

      – Это заметно.

      И вот Евгения Сергеевна с первых минут стала его школить. Потом она вышла за него замуж – и продолжала школить. Она не сделала перерыва ни на день.

      Она любила говорить:

      – У меня педагогическая жилка.

      И, улыбаясь, добавляла:

      – Ярко выраженная.

      Но, в общем,