На первом дыхании (сборник). Владимир Маканин

Она их хорошо знала. Означали они – люблю тебя, люблю, люблю, не могу жить без тебя, ничего не могу и так далее.

* * *

      До конца рабочего дня я для видимости ковырялся в вязальном станке. В чертеже то есть. Я весь горел, я не знал, останется ли Галька здесь хоть на минуту, когда все разойдутся.

      Она осталась.

      – Не ушла я только потому, что боюсь. Как бы ты еще какой-нибудь идиотский номер не выкинул.

      Я кивнул – спасибо за заботу.

      – Ты же псих. Ты знаешь, что ты псих?

      – Спасибо, – сказал я. Кроме нас, не было ни души. Мы и белая стена.

      – Ну давай, – сказала она.

      – Что «давай»?

      – Говори… Ты ж поговорить со мной собирался. Давай.

      Она была ужасная грубиянка, если этого хотела. Кончила институт, собирала библиотечку поэтов, а выражалась, как в Рыбинске при посадке на поезд.

      – Давай. А то ведь меня дома ждут, – бросала она отрывисто и жестко. Но я-то ее знал. Я видел, что вот-вот и она выдохнется. Еще и расплачется – как ни верти, а ведь виновата. И точно. Не прошло и получаса, как началась сцена – оба расклеились. Она плакала, я тоже был на подходе к скупой мужской слезе. «Что же теперь поделаешь, Олежек», – говорила она. «Как же ты могла так поступить?» – говорил я.

      Плакать плакала, а уехать со мной в степи боялась. Женщина. Практицизм и реальность. Хранительница очага, пещера и звериные шкуры – ступай, муженек, говорят, к берегу пришло много рыбы.

      – Перестань!..

      Я уже совсем потерял голову. И к тому же стемнело. Но Галька вырвалась из моих рук. Не зажигая света, она кое-как навела порядок. Припудрилась. Осторожненько, чтоб опять не разлохматиться, поцеловала меня.

      – Пока.

      И цок-цок-цок каблучками. До чего ж дьявольская походка. Независимая. Хоть весь мир рухни. Такой я ее и любил.

* * *

      Я остался один. Был выбор. Заночевать в этой авосечной лаборатории. Или же еще раз порадовать Бученкова и его тещу. Вот именно. Лечь на этом столе и спать, и чтоб в голову лезли всякие нехорошие сравнения.

      Я лежал на спине, заложив руки за голову, – люблю эту позу. Темно и жутковато, даже уличная подсветка не чувствуется. И неясно, где я. В дороге? В кукуевских степях? Или просто в канаве? Однажды я замерз и спал в хлебе. Залез в зерно, в бурт, – только нос наружу. Господи, неужели ж я в Москве? Уже в Москве? Подумать только!

      Я вспомнил о родичах и почти кубарем скатился со стола. Телефон в двух шагах.

      – Здравствуйте. Это я…

      Оказывается, они ждали моего звонка.

      – Олег! Наконец-то!.. Мы уж и не знали, что подумать. Нам позвонили из какого-то отдела кадров…

      – Да.

      – Тебе правда нужно у нас прописаться?

      – Да.

      – Но пойми, Олег, у нас такой принцип – мы прописываем только временно. Тебя это устроит?

      – Да. (Мне не нужна была их прописка, ни временная, ни постоянная. Мне б только Гальку увезти. Но кто знает, сколько мне придется торчать в этом авосечном заведении.) Да… Спасибо… Вполне устроит.

      – Тогда ты поторопись. Потому что мы собираемся