Танец семи вуалей. Наталья Солнцева

нуждаться в его услугах. Кто мог угрожать ей в лесной глухомани? Разве что перебравшие самогону деревенские мужики вздумают заглянуть на огонек… и то вряд ли. Дом колдуна пользовался дурной славой, и даже деревенские буяны обходили его за версту.

      – Ты слушаешь? – донеслось до него.

      – А? Да… слушаю. Ты говори…

      – Так вот… снится мне пригожий молодой человек… – продолжала Глория.

      Начало Лавров пропустил и теперь старался уловить нить ее повествования.

      – Стоит он в окружении двух красавиц… одна совершенно нагая, с цветами в распущенных волосах; вторая – с головы до пят укутанная в платье. Бедный парень никак не может выбрать между ними…

      – Видишь, я угадал. Это эротика! – ввернул начальник охраны.

      – У тебя одно на уме, – прищурилась Глория. – А я серьезно спрашиваю. Ты бы какую выбрал?

      Вопрос поставил Лаврова в тупик. Скажи он, что выбрал бы голую женщину… Глория сочтет его сексуально озабоченным. Предпочти он одетую – бог знает, как она это расценит.

      Он молчал, потирая затылок.

      – Сверху над сей замечательной троицей парит Архангел, – добавила она.

      – Архангел? – растерянно повторил Лавров.

      – Вижу, ты в затруднении! – хихикнула Глория…

Москва

      Сима сидела в приемной доктора Оленина и обзванивала пациентов.

      – Юрий Павлович срочно улетел на симпозиум, – важно заявляла она. – Его не будет до конца недели. На какое число перенести ваш сеанс?

      Она свято верила, что говорит правду. Именно это сообщил ей Оленин рано утром по телефону. Его голос показался Симе каким-то больным.

      «Вы здоровы?» – бестактно брякнула девушка.

      «Я плохо спал перед перелетом, – недовольно отозвался доктор. – Голова тяжелая».

      «А… куда вы летите?»

      Она проклинала себя за любопытство, но ничего не могла с этим поделать. Оленин стал ее кумиром, звездой первой величины на ее небосклоне. Ее увлечение стремительно перерастало в обожание и поклонение. Страсть смешивалась с благоговением и почитанием, которые подогревали ее безрассудную влюбленность в доктора.

      «В Европу…» – неохотно ответил тот. Хотя мог бы не отвечать. Он не обязан давать отчет ассистентке.

      «Значит, я ему не безразлична! – с замиранием сердца ликовала Сима. – Возьмите меня с собой! Я вам пригожусь! – этот невысказанный крик души она подавила и промямлила: – Счастливого пути…»

      «Поработай до обеда, предупреди пациентов… и можешь идти домой», – распорядился доктор.

      Оставшись одна на телефонах, она могла краситься в свое удовольствие, делать маникюр и пить чай. Но без Оленина макияж, лак для ногтей и новое модное платье в обтяжку показались ей неуместными.

      Ах, каким счастьем, каким наслаждением было бы сидеть рядом с доктором в салоне авиалайнера и, потягивая холодный сок, наблюдать в иллюминаторе облака!..

      К полудню Сима устала, проголодалась и засобиралась домой. Она всех обзвонила и с чувством выполненного долга выпорхнула