Танец семи вуалей. Наталья Солнцева

на личные расходы, – сказала Глория. – Он неприхотлив.

      Лавров злился, сам не понимая, что его так бесит. В этом доме за ним как будто наблюдали из каждого угла, пристально следили за каждым его шагом. Подслушивали каждое слово.

      – Он мужчина, – заметил начальник охраны. – Еще не старый… просто седой. Вы живете под одной крышей…

      – Санта ночует во флигеле.

      – Да знаю я, знаю…

      – На что ты намекаешь? – удивилась Глория. – Думаешь, я и Санта?..

      Она захохотала, откидывая голову и блестя зубами. Лавров обиженно уставился на доску с застывшим на белых и черных клеточках отпечатком своего поражения. Ему поставили мат… не только в шахматной партии, но и в жизни. Ревновать к Санте глупо… Если быть до конца честным, он ревновал Глорию не к седовласому увальню, а к тени покойного Агафона. Санта казался ему продолжением карлика, его наместником. Как будто колдун наделил слугу некими тайными полномочиями, которые тот неукоснительно исполняет. Глория – наивная дурочка! Попалась в расставленные сети, заглотнула наживку, и теперь Агафон и Санта дергают за ниточки, а она пляшет под их дудку…

      Он бы зашел в своих рассуждениях еще дальше, если бы Санта не объявил об обеде. Подражая вышколенному английскому дворецкому, слуга замер на пороге зала, выпятил грудь и зычно произнес: «Кушать подано!»

      – Фу ты… испугал, – всплеснула руками Глория. – Что у тебя там подано? Огласи, пожалуйста, меню.

      – Бульон… пирожки с грибами, отбивные и картошка. На десерт – фрукты и сыр.

      Вчера Санта делал вылазку в ближайший районный центр и пополнил запас продуктов. Мясо, молоко и овощи он покупал у местных жителей, а все остальное привозил из магазинов. Особенно великан налегал на фрукты. Так было заведено у них с Агафоном.

      Лавров отдал должное стряпне Санты. Готовил тот превосходно.

      – Ему бы поваром работать, – пробурчал гость, уписывая румяные пирожки.

      – Я ему предлагала. Он и слышать не хочет, – довольно улыбалась Глория. – Ему нравится для меня стряпать.

      За десертом Лавров спросил:

      – Значит, по ночам ты остаешься в доме одна? Не страшно?

      – Чего мне бояться? Грабители сюда не сунутся. Глухомань…

      – А как же призраки? Неужто бывший хозяин тебя не навещает?

      Она молча жевала дольку апельсина. Было слышно, как потрескивают поленья в камине, заботливо подброшенные Сантой.

      – Спроси еще, не приходит ли ко мне покойный муж?

      Лавров пожалел, что заговорил о призраках. Глории это пришлось не по вкусу. Меньше всего он стремился огорчить ее.

      – Ладно, прости… – покаялся он. – Я не хотел. Вырвалось.

      – Ты умеешь толковать сны?

      – Попробую…

      Он готов был любым способом загладить вину. Черт его за язык дернул!

      – Мне с детства снится одно и то же, – заговорила она. – Дворец, длинная анфилада комнат, тысячи горящих свечей… распахнутые окна в сад… и странные люди, кто в рубище, кто в богатых одеждах… странные существа с крыльями… звери и всадники… рыцари, прекрасные дамы. Они гуляют по саду… танцуют