Белоручка. Александр Субботин

и надо, – раздражалась Анфиса неизвестно почему. Она специально дразнила себя. Ей почему-то хотелось устроить скандал.

      Мужчина вздохнул, встал, плотнее запахнулся в халат и направился к кофеварке. Ему были противны эти утренние сцены, бессмысленные разговоры, и каждый раз в такой ситуации он задавал себе один и тот же риторический вопрос: когда же она уйдёт?!

      Мужчине было чуть за сорок, он был высокий, статный и даже спортивный. С волосами цвета соломы, с бледной веснушчатой кожей и лицом таким простым и одновременно горделиво-постным, что становилось противно при первом же взгляде на него. Неизвестно, чем он покорял своих многочисленных женщин, но собственный отталкивающий образ он словно бы берёг и выставлял напоказ, стараясь ежедневно бриться, а иногда даже накладывая косметическую маску. Вообще лицо его было типично деревенским: нос картошкой, белёсые ресницы и брови, толстые губы и до невообразимости глупая улыбка, при которой появлялись ряды крупных неплотно стоящих друг к другу зубов. Мужчину, пожалуй, можно было бы даже назвать карикатурой на какого-нибудь Ивана-царевича, если бы не некоторая колченогость и невообразимо тупой взгляд пустых голубых глаз. Впрочем, сам он себя глупым не считал, а если бы кто осмелился ему об этом намекнуть, то вполне мог за это поплатиться собственным здоровьем.

      Звали мужчину Аркадий Васильевич Бабкин.

      Род занятий его определить было почти невозможно. Не проработав официально за всю свою жизнь и дня, Аркадий Васильевич между тем чудесным способом сумел скопить для себя кое-какой капиталец и теперь безбедно жил на проценты от него, а ещё на дивиденды от имеющихся у него ценных бумаг. Впрочем, ходили слухи, что у него есть и другие источники дохода, но об этом позже.

      Профессия его, по крайней мере так писали в титрах под фамилией, когда он появлялся на телеэкранах, была «политик». Но где и в какой политической борьбе он участвует, а главное, за что именно борется, толком сказать никто не мог. Было лишь известно, что Бабкин всегда и везде находится в оппозиции, и не имело значения, к чему именно. Неуёмный мятежный дух его метался по городу и наводил ужас на местную бюрократию, коммерсантов или простых обывателей не хуже, чем второй призрак на Эбенезера Скруджа.

      Захотят, допустим, власти раскинуть парк в центре города. Благое, казалось бы, дело. Пусть там гуляют детишки с мамами, уединяются под сенью лип влюблённые пары, пьют на скамейках пиво после трудового дня притомившиеся работники текстильной фабрики. Ничего в этом нет плохого. А хорошего, напротив, целый вагон! Однако же Аркадий Бабкин уже спешит на место предполагаемого строительства. Займёт центральное место, развернёт с любовью заготовленный плакат и начнёт раздавать интервью с прямой, как фонарный столб, критикой и обвинениями властей в том, что, мол, вместо квартала для малого бизнеса мэрия хочет засадить всё бессмысленными деревьями, которые не принесут в казну ни копейки, а наоборот, только увеличат