Восемь бусин на тонкой ниточке. Елена Михалкова

позвал Степка, пытавшийся привести в чувство Татьяну. – Батя!

      В голосе его Михаил услышал страх. Страх был настолько несвойственным чувством для его старшего сына, что Михаил поднял голову.

      – Бать, она не дышит, – прохрипел Степан, не отрывая взгляда от тела матери.

      До суда дело не дошло. Михаил повесился неделей раньше, не выдержав приходов жены. Восемь дней Татьяна появлялась под утро, около четырех, становилась всегда в одном и том же углу камеры и умоляюще выталкивала вперед свою бабку. У бабки почему-то было личико четырехлетнего ребенка, и с этого личика с тоской смотрели на Михаила огромные карие, с рыжиной, глаза.

      Михаил выл, царапал стены, до крови сдирая ногти, пытаясь уйти от этих двоих.

      – Ох, что ж ты, Мишенька, – плакала за его спиной старуха. – Зачем же ты так, Мишенька? Отдали тебе кровиночку нашу, Танюшу, а ты ее убил.

      Жена стояла молча в углу, и Михаил знал: взглянет хоть раз на ее лицо – умрет на месте.

      Но Татьяна на девятую ночь подошла сама. Подошла, заглянула в глаза мужу, ни слова не говоря. Мишка прирос к месту, даже кричать не мог.

      Утром надзиратель, обходя камеры, нашел Олейникова, удавившегося собственными штанами.

      Степан и Николай не любили младшую сестру. С ними молчалива, слова лишнего не скажет, а чуть выскочит из дома – поет. Злились оба, особенно Степан. Как-то раз он вышел во двор, постоял на крыльце и спросил с кривой ухмылкой:

      – Что, радуешься, что из-за тебя батя с мамкой померли?

      Зоина песня оборвалась на полуслове. Степан сплюнул, глядя на сестру:

      – Тьфу, лисья порода проклятая!

      В селе знали, что дом Олейниковых держится на Зое. Она готовила, мыла, стирала, штопала, ходила в лес за грибами-ягодами и даже рыбачила. Знала места, где хороший клев, и сама коптила во дворе рыбу.

      – Братья Зойку держат в черном теле, – шептались соседи. – Тощая, страшно смотреть.

      – Она у них прислуга за все. Говорят, Степан поколотил ее на днях.

      Здесь соседи ошибались. Степан и в самом деле собирался поколотить четырнадцатилетнюю Зою. Но стоило ему занести тяжелую руку, как Зоя сама шагнула брату навстречу.

      – Только тронь… – сорвалось с побелевших губ.

      Несколько секунд они стояли друг напротив друга: нескладная девчонка-подросток и коренастый мрачный Степан. Отступил брат: выругался и ушел. Но возненавидел Зойку еще сильнее за свое поражение.

      Степан женился в восемнадцать, но детей долго не было. Только через семь лет родилась первая дочка, Марфа, и с тех пор каждый год толстая бессловесная Надежда приносила ему по ребенку. Оля, Вера, Наташа, Людмила… Степан смирился с тем, что парня ему не видать. Немного утешало то, что и жена брата родила Николаю всего двух девчонок.

      Женившись, братья остались в родительском доме. Теперь Зое приходилось еще и нянчить их детей.

      Марфа родилась, когда Зойке было всего десять, и с тех пор жизнь девочки превратилась в кромешный