Восемь бусин на тонкой ниточке. Елена Михалкова

заживет.

      Но сколько можно жить в лесу? Июнь, июль, август… А потом? Что делать ей, когда наступят холода? Неужели возвращаться к братьям, сдаваться на их милость? Нет, ни за что. Лучше уж сгинуть в лесу.

      Восемнадцатилетняя девушка, никогда не уезжавшая из села и даже редко выходившая за пределы двора, пыталась представить свое будущее.

      Нужно бежать. Бежать в большой город, где она затеряется, где сможет учиться. Но у нее ни денег, ни одежды, ни документов… Одежда беспокоила Зою больше всего. В одном сарафане далеко не убежишь, даже летом.

      Значит, придется вернуться.

      Зоя пробралась в дом ранним утром. Она следила из-за угла и видела, как братья ушли на работу. Девушка проскользнула в калитку, приласкала Бурана, который приготовился было залаять, но узнал хозяйку и радостно завилял хвостом.

      – Тише, Бураша, тише!

      Оказавшись в комнате, Зоя быстро собрала вещи. Сунула комом в мешок – потом разберется! – и бросилась к двери. Скорее, пока не заметили ее жены братьев, не подняли тревогу. Второй раз ей точно не сбежать.

      Она распахнула дверь и ахнула. Перед ней стояла восьмилетняя Марфа, старшая из девочек Степана.

      «Пропала я, – мелькнуло в голове Зои. – Сейчас закричит».

      Но Марфа кинулась ей навстречу, прижалась всем телом, задрожала, как щеночек. Подняла лицо, залитое слезами, и забормотала:

      – Зоинька, Зоинька, бедная ты моя! Тихо, не выходи пока, там мамка пошла к коровнику! Я тебя так ждала, все смотрела, когда же ты вернешься. Нам без тебя плохо, Зоя!

      Зоя обхватила ее, уткнулась в чернявую головку, пахнущую воробушком.

      – Девочка моя, милая, – она чуть не плакала, – мне бежать надо.

      – Я знаю, знаю. Тебя дядька грозился убить. А еще приходил дядя Гриша, сказал, что даст денег тому, кто приведет тебя в село. Я все слышала. За дверью спряталась и слышала. Дядя Гриша на тебе жениться хочет. Он как бешеный стал: говорит, ты ему в душу плюнула, на посмешище выставила, он тебе жить не даст, если не будешь его женой.

      – Ты умничка, Марфуша, умничка моя. Только я за дядю Гришу не пойду.

      – И правильно не пойдешь, – с глубокой убежденностью прошептала девочка. – Он слюнявый, хуже Бурана. И глаза как кисель. Ты себе лучше жениха найдешь, Зоинька. Подожди здесь, я мигом…

      И исчезла. Зоя осталась ждать.

      Марфа появилась очень скоро. В руках у нее был отцовский тулуп на овчине.

      – Вот, возьми! Он в сундуке лежал, а ключ батя спрятал. Только я нашла, где он его прячет. Бери, Зоя, тебе на зиму пригодится.

      Девушка схватила тулуп, расцеловала Марфушу.

      – Милая моя, милая, спасибо тебе! А теперь я побегу.

      – Куда денешься-то? – по-взрослому спросила девочка, глотая слезы.

      Зоя понимала, что опрометчиво доверять свою тайну восьмилетнему ребенку. Но соврать или отмолчаться не смогла:

      – На станцию пойду. Куплю билет на поезд, поеду в Москву. А там видно будет.

      Она снова поцеловала племянницу, вытерла ей слезы, не замечая,