Жизнь и приключения Заморыша. Иван Василенко

отсюда, хамское отродье!..

      И мы с Витькой задали такого стрекача, что опомнились только около чайной.

      За то, что мы принесли книги, отец нас похвалил. Потом велел идти к купчихе Медведевой за счетами.

      Купчихин дом был еще больше, чем прохоровский. Но нас дальше кухни не пустили. Купчиха вышла к нам сама, дала счеты и сказала, чтобы мы несли их осторожно, не трясли, иначе они рассыплются.

      Когда отец увидел эти счеты, то схватился за бока и стал хохотать. Хохотал и выкрикивал:

      – Вот так счеты!.. Вот так миллионерша!.. Никита, Никита, иди посмотри, какой купчиха прислала нам подарок!.. Вот так расщедрилась!..

      Никита посмотрел и тоже стал смеяться.

      Счеты были такие старые, что даже косточки на них потрескались.

      – Так пусть же она на них и считает! Нарочно не куплю другие, – сказал отец.

      После обеда он велел Никите и нам с Витей идти к капитану Протопопову за фонографом и трубой. Оказывается, Клиснее все-таки фонограф подарил, но прислал не в чайную, а офицеру на квартиру.

      Мы долго стучали, пока, наконец, дверь открылась. Вышел сам капитан. Он был без сапог, в одних носках, и без кителя. Один ус, как всегда, закручивался кверху, а другой почему-то свисал книзу.

      – Ну, какого черта надо? – сказал он сердито.

      – Ваше высокоблагородие, – ответил Никита, – мы из чайной. Пришли за трубой и фамографом.

      – Принесла вас нелегкая не вовремя! – пробормотал капитан и передразнил Никиту: – «Фамографом»! – Он постоял, почесал за ухом и сказал: – Ну ладно. Войдите в переднюю и стойте там.

      В переднюю он вынес ореховый сундучок и огромную трубу из белой жести. Один конец трубы был узенький, как носок чайника, а другой такой широкий, что Протопопов зацепил им за дверь. Дверь распахнулась, и я увидел нашу барыньку с усиками. Она почему-то испугалась и шмыгнула за занавеску.

      Мы пошли домой. Никита нес сундучок, а мы с Витей трубу. Витя держал ее за широкий конец, а я за узкий.

      Когда мы пробирались через базар, из трубы вдруг что-то как закричит:

      – Ой, гоп, чики-рики!..

      От страха мы бросили трубу на землю. Позади нас приплясывала рыжая девчонка. Та самая. Оказывается, это она подкралась к узкому концу трубы и закричала в дырочку. Никита выругался, но она не отставала и все дразнила:

      – Шарманщики! Карусельщики! Трубачи!..

      В жизни еще не встречал такой противной ведьмы!

      Она, наверно, дошла бы до самой чайной, но тут задрались двое мальчишек. Рыжая остановилась и начала подзадоривать их:

      – Эй, чумазый, как же ты бьешь? По загривку его, по загривку! А ты, лопух, чего скапустился? Двинь его под микитки!..

      Витя сказал:

      – Жалко, что руки заняты, а то б я ее за патлы.

      Никита только хмыкнул:

      – Такая дастся!..

      Когда мы принесли фонограф, в зале сидел красноносый, пил чай и что-то бормотал о шкалике. Увидя трубу, он сказал:

      – Это труба Иерихонская, та самая, в которую трубил Иисус Навин. От звуков ее пали стены града Иерихона.

      …Дня