«Текущий момент» и другие пьесы. Виктор Шендерович

старушками…

      СТРОНЦИЛЛОВ. Ваня, ты дебил.

      ПАШКИН. Неправда. Во-первых, я не дебил, а во-вторых – не Ваня.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Акто?

      ПАШКИН (надевая плащ и шляпу Стронциллова). Конь в пальто! Узнаёшь?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Ваня! Прекрати хулиганить.

      ПАШКИН (прицепляя телефонную гарнитуру). Ваня теперь ты. Извини, так получилось. (Открывает папку.) Ваня – а правильнее сказать: Пашкин Иван Андреевич. Родились в Москве, 6 мая 1954 года… Хороший был денек, говорят. Так, годы жизни… – годы жизни указаны правильно. Прекрасное досье у вас, всё так подробно записано…

      СТРОНЦИЛЛОВ. Который час?

      ПАШКИН. Правильный вопрос. Половина пятого. Полчаса осталось.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Развяжи меня. Пожалуйста. Я…

      ПАШКИН. Лежите тихо, Иван Андреевич.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Мне больно… Мне плохо.

      ПАШКИН. Кому сейчас хорошо.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Это же глупо! Тебя же все равно найдут. Обязательно найдут. Но уж тогда – ад по полной программе, из Босха.

      ПАШКИН. Я людей не убивал, за что мне ад? А Босха никакого не было, ты сам сказал. А будешь мне грозить – ёбну еще раз по балде сковородкой, и всё. А рот я тебе сейчас скотчем заклею, чтобы ты лишнего не вякал. (Уходит в прихожую.)

      СТРОНЦИЛЛОВ (кричит вслед). Тарантино вы тут насмотрелись! Ты еще бензином меня облей! И раньше дураковатый был, а под утро совсем тупой стал! Ты что, не понял, что я бессмертный?

      ПАШКИН (возвращаясь со скотчем). Бессмертный ты временно. А дальше – сам сказал – на общих основаниях… Говорил? Что притих? Когда у тебя связь-то отрубают?

      С минуты на минуту. И станешь ты человеком. Ненадолго, минут на десять. А потом – извини…

      СТРОНЦИЛЛОВ. Ты не сделаешь этого.

      ПАШКИН. Я и не сделаю. Специальная тварь прилетит через полчаса.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Все равно: убийца – ты. По всем законам выходит, что ты. И будет с тобой, как с убийцей. С котлами, со смолой кипящей, с…

      Но договорить не успевает: Пашкин начинает заклеивать ему рот скотчем, приговаривая…

      ПАШКИН. Я, значит, убийца. А он, значит, ангел! Полный портфель говна с печатями приготовил. Пространство расчищать прилетел, сука! Что ты мычишь? Сказать хочешь? Так уже сказал. Наговорил умностей, теперь помолчи. (Завершив заклейку.) Теперь я рассказываю. Значит, так: вы, Иван Андреевич, пытались оказать сопротивление. Не захотели смириться. Пришлось склеивать вас подручными средствами…

      Стронциллов мычит что-то сквозь скотч.

      A-а, страшно умирать? Страшно?

      Стронциллов мычит.

      А как насчет смирения? Нету? Плохо, Иван Андреевич! Если вы как можно скорее не свыкнетесь с мыслью о неизбежном, вам будет трудно.

      Стронциллов мычит.

      Вам все равно будет трудно, но если вы не перестанете выть… – я тебя всё-таки сковородкой еще раз ёбну, ангел мой… И попадешь ты в ад, в самый натуральный ад, а я еще расскажу, как ты квартирами запасался и смертные квитанции с неба тырил; вот будет потеха, вот тебя встретят, как родного! Да? Хорошо тебе будет? Эй… Ты чего?

      Стронциллов лежит обмякший, с закрытыми глазами.

      ПАШКИН. Опа! Чувствительные какие