Гончий бес. Александр Сивинских

охранники с детекторами металла. Помимо билетов их интересовали колющие и режущие предметы, огнестрельное оружие, взрывчатка и полоний-210. А также спиртное. Наверное, собирали гуманитарные посылки для провинциальных скинхедов. У Дарьи оказалась с собой фляжка виски. Отдавать церберам тридцатилетний скотч она не захотела, пришлось совать откупные. Впрочем, на фоне цены коллекционного алкоголя это были гроши.

      Дизайн клуба оказался миленьким, если не сказать домашним: повсюду ртутные лампы, красные фонари и прожекторы чёрного света. Готы были бы в восторге; я зевал.

      Зато в углу концертного зала обнаружилось нечто интересное: страшненькая яма размерами примерно полтора на два метра и глубиной около семи футов. Яма была не огорожена, внизу валялась поломанная мебель и мятая обёрточная бумага в подозрительных пятнах.

      – Туда сбрасывают трупы забитых панками гомосеков? – предположил я.

      – Нет, это просто раздевалка, – сказала Дарья и нехорошо усмехнулась.

      Жерар отвёл взгляд в сторону. Буду держаться подальше, решил я.

      Перед концертом нам пришлось вынести получасовую пытку электронной музыкой и черно-белыми видеоклипами, а также табачным дымом. Я спросил у Дарьи, не запах ли мертвечины маскируют воскурения, вместо ответа она с хохотом предложила мне свою фляжку. Виски отдавал жжёной пробкой и прелым сеном. Видимо и в самом деле тридцатилетний.

      Сидячие места имелись только вдоль стен, но были почти не заняты. Народ волновался и бестолково бродил по залу. Возле бара было пустовато: цены там кусались. Я заметил в толпе давешнюю корреспондентку – уже без оператора, – и помахал ей рукой.

      Она подошла к нам и, как любая женщина, тотчас запала на Жерара. Я великодушно разрешил его потискать. Ревнивая Дарья сразу отмякла. Когда девушка забавляется с йоркширским терьером, окружающие мужчины для неё исчезают. Жерар корреспондентку не разочаровал. Ластился, повизгивал и прижимался, негодник, к груди.

      Наконец действо стартовало.

      Появление Годова публика встретила могучим рёвом. Сказать со всей определённостью, был ли музыкант живым, не представлялось возможности. Его лицо скрывала борода, длинные волосы свисали до носа. Но двигался он весьма бойко – зомби так не умеют.

      Годов первым делом поздравил публику со своим воскресеньем, сказал, что с нами веселей, чем в могиле, а потом сразу принялся отжигать. Чувак работал как следует, «Рупор» тоже. Фэны завелись с полпинка, запрыгали и заорали. На третьей песне толпа завалилась в нашу сторону, едва не задавив корреспондентку, а вместе с нею и моего напарника. Я галантно вынес девушку из свалки и установил стройными ножками на столик для коктейлей. Жерар, улучив момент, перепрыгнул с её рук мне на плечо. Я охнул – объятия у него были стальными.

      – Полегче, демон, – рявкнул я. – Задушишь.

      – Терпи, панк, металлистом станешь, – огрызнулся он, но хватку немного ослабил.

      К нам протиснулась разгорячённая Дарья.

      – Так и будешь стоять в уголке, будто любитель «Ласкового мая»?

      – Ни за