Амплуа Нефертити. Сергей Викторович Пилипенко

были открыты. Это я знаю точно. Я даже подергал веко на всякий случай, чтобы убедиться в этом дополнительно.

      И тогда я увидел нечто. Нет, не пугающее или отталкивающее, не соблазняющее и приближающее к развязке внезапно охватившей страсти.

      Я увидел то, чего не видел никогда боле и вряд ли увижу еще, если не останусь тут навеки или снова не стану в ту самую очередь, что привела меня сюда.

      – Смотри и помни. Обозри все и запамятуй себе вот что. Ты никогда и нигде больше не увидишь того, что предложу я сейчас. Это будет твоим небольшим учением и облачением в наши ряды, – она взмахнула рукой, и ее тень стала приближаться к моей.

      Я уставился на это чудо и обозревал обоими глазами.

      Я даже смотрел телом, так как оно у меня все напряглось и, казалось на время застыло. Но это уже было потом.

      А вначале я расскажу о том, что видел.

      Это не была она. И даже была мало похожа, хотя внешне различие не состояло.

      Я пытался понять, что здесь другое и, наконец, до меня дошло. Ее тень была другой. Не такой, как у меня.

      Она была очень светлой или, я бы сказал, какой-то святящейся и искристой, так как в сторону от нее то и дело отлетали небольшие огоньки тех самых искр. И еще я увидел, что она была слишком красива.

      Слишком красива для меня и для других, что я даже боялся к ней сам прикоснуться. Всю ее светлую тень окружало сияние.

      Что это было – я не знаю.

      Или это краски составляли его, или это золотой прилив создавал свой оттенок. Но, я так запомнил все то.

      Это золотая фигура Нефертити в проблесках светло искрящейся и полыхающей таким же огнем зари. Да. Именно так я тогда запомнил ее и потому повторяю то сейчас. И до сих пор мне почему-то становится жарко от того огня, и по сей день я умоляю себя вновь посмотреть на то чудо со стороны.

      Время шло, и наши тени сближались. Вскоре они совсем сошлись и вмиг растворились в одной пелене.

      «Это соединение душ», – так произнесла царица и окутала меня новым жаром любви уже совсем по земному, прибегая к моим губам. Я ответил ей тем же, и время понесло нас на своих крыльях дальше вглубь той самой непонятной для меня любви и самой изысканной из всей, которую я знал прежде и которую я могу знать сейчас.

      Не буду вдаваться в подробности беспокоящей наступающей ночи и ограничусь лишь кратко.

      То была настоящая любовь, и ее краткое

      воспламенение зажгло во мне изнутри что-то такое, о котором я не могу сказать вслух и тем паче хоть как-то изложить по-другому. И это что-то было настоящим чувством привязанности к чему-то, и оно же слыло реально видимой любовью со стороны, если посмотреть на все это более рассудительно.

      Мы очнулись. Говорю за обоих, так как царица также пребывала несколько минут в том же состоянии.

      – Это было прекрасно, – тихо сказала она и поцеловала меня в лоб.

      – Почему в лоб? – так же тихо спросил я, и мои губы едва-едва пошевелились. – Ты прощаешься со мною? – как-то жалко выдавил я из себя.

      – Нет, мой дорогой человечек. Я не прощаюсь. Наоборот, я даю тебе возможность быть со мною