Внук Персея. Сын хромого Алкея. Генри Лайон Олди

останешься дома! – с раздражением бросает Электрион.

      – Это мой отец!

      – Замолчи, женщина.

      Ванакт хрипит. Все слышат рык разбуженного зверя.

      – Если у тебя нет сердца…

      Тяжелая оплеуха швыряет дерзкую на пол.

      Тишина берет мегарон в плен. Чуть слышно трещит пламя в критских светильниках – массивных треножниках из бронзы. Хмыкает старший из сыновей Электриона. Остальные смеются. «Правильно! – звучит в смехе. – Рожденная прясть должна знать свое место. Ну, мать – что с того? Даже Гере Хранительнице запретно повышать голос на божественного супруга!» Только что юноши были готовы умереть, защищая мать и сестру. Они готовы и сейчас – ворвись в зал враги, Электриониды встретят их копьями. Это не мешает братьям смеяться над матерью, которая ворочается на утоптанном полу. Венчики пыли берут Анаксо в кольцо. Женщина оглушена. Она стонет сквозь зубы – и из-за мужских спин вылетает бешеный вихрь. Облако разметавшихся волос – черной тучей. Плащ цвета морской волны – крыльями.

      Взгляните, Олимпийцы – грозный мотылек!

      – Мама! – Алкмена падает на колени рядом с матерью. – Вставай…

      Гневный взгляд прожигает братьев насквозь. На дне двух смоляных озер горит отраженное пламя светильников. Кажется, стены вот-вот вспыхнут.

      – Герои!

      Презрение затапливает мегарон, вытесняя тишину.

      – Богоравные! Сосуды доблести! Персеиды!

      Амфитрион каменеет. Ему чудится: в зале воскресла бабушка Андромеда.

      – Где вы были? Где?! Мой дед, хромой калека… Единственный – Персеид!

      В мрамор превращаются все.

      – А вы… Бейте нас, герои! Меня, маму – бейте, могучие!

      Такие слова – смертный приговор. Это мои мысли, думает Амфитрион, любуясь самоубийцей. Я, воин, промолчал. Она же…

      – Прячьтесь за Алкеевой спиной! Бейте нас, рубите мечами…

      У ванакта дергается щека. Лицо наливается дурной кровью. Ударь молния посреди зала – Электрион не заметит. Копье старшего из сыновей меняет владельца. Сына – на отца. Жало нацелено в грудь дочери. Жало дрожит от нетерпения. Копью хочется разить. Копью не дают. Копье держат две руки. Рука дяди – и рука племянника.

      …успел, понимает Амфитрион. На сей раз – успел.

      Каменеют мышцы. Вздуваются жилы. Дыхание со свистом рвется наружу. Летят мгновения – капли в клепсидре. Нагота против царского пурпура. Сила против силы. Копье со стуком падает на пол. Электрион храпит, как загнанная лошадь. И начинает хохотать, сгибаясь в три погибели. В зале переглядываются. На лицах – испуг. Неужели боги лишили ванакта разума?

      – Персеиды! – вопит хозяин Микен. – Бешеные! Наша кровь…

      Палец тычет в онемевшую Алкмену.

      – Сочувствую твоему будущему мужу!

      Теперь хохочут все мужчины.

      – Завидую ее мужу, – тихо говорит Амфитрион.

      – Нравится? – ванакт кивает на дочь. – Забирай!

      И хлопает племянника по плечу, едва не сбивая наземь:

      – Клянусь Олимпом, она