Скрытые территории. Каретный фонарь. Марина Звидрина

случившемся Нина и Алек смогли только после отбоя. Нина дождалась, пока в коридоре утихнут шаги ночной нянечки, и змейкой юркнула в спальню для мальчиков. К счастью, ближайшей кроватью к выходу была кровать её брата.

      Нина сидела и от волнения отколупывала краску с набалдашников на спинке кровати. Руки немножко дрожали, но голос был уверенным. Она настаивала на немедленном побеге, прямо сейчас и ни минутой позже, потому что шмыга в цилиндре, как она окрестила незнакомку, могла в любую минуту вернуться. Алек был согласен с сестрой, он тоже волновался и потому настаивал на том, что нужно всё как можно тщательнее обдумать.

      Жизнь в интернате не была похожа на каникулы, Нина иногда грозилась сбежать, но Алек всегда останавливал сестру. По его мнению, за забором всё могло быть ещё хуже. Теперь он принял сторону Нины. Может, побег и пугал его, но незнакомая злыдня пугала сильнее.

      Бежать решили сейчас же. Условились встретиться у чёрного входа под лестницей, после того как Алек попробует добыть чью-нибудь тёплую одежду из раздевалки, а Нина – что-нибудь съестного.

      В пустой столовой пахло кислятиной, копотью и мылом, Нина уверенно прошла дальше в кухню. Темнота не мешала, здесь она смогла бы ходить даже с завязанными глазами – в наказание за проступки их регулярно отправляли на кухню драить котлы и противни. Нина стала обследовать немытые кастрюли и сковородки, постоянно прислушиваясь, не идёт ли кто по коридору.

      В чан, куда на корм свиньям сбрасывали остатки ужина, повариха насыпала обломков хлеба. Нина набрала оттуда кусков покрупнее. На то, что хлеб не испачкался об объедки, лежавшие ниже, она в темноте могла только надеяться. Из длинного лотка возле мойки Нина соскребла на хлеб сливочного масла. Не тратя времени на поиски ножа, она проводила пальцем по поверхности и размазывала масло по мякишу. Сложив кусочки один поверх другого, она завернула всю стопку в носовой платок Алека и аккуратно убрала в наволочку, которая теперь служила ей сумкой. Туда же отправилась половина луковицы и почти не завядший огурец, их Нина нашла в ящике с шелухой под разделочными столами. Будь холодильник открыт, она раздобыла бы еды посытнее, там наверняка был и сыр, и яблоки, но широкие двери холодильника на ночь закрывали на ключ.

      На дне высокой кастрюли, стоявшей там же у мойки, плескались остатки киселя. Нина огляделась вокруг в поисках подходящей тары. Бутылка нашлась на подоконнике, в ней повариха Альбина держала, словно букет, сухую кленовую ветку. Яркие кленовые листья в ночи были бесцветными. Нина оставила ветку на месте, потрясла бутылку вверх дном, чтобы мусора не осталось, и ещё подула для верности. Поблизости не было ничего, чем бы можно было заткнуть горлышко, и Нина решила заглянуть в подсобку. Еду там не хранили, только разную утварь. Нина дёрнула за ручку подсобки, и та на удивление открылась. За дверью царил беспорядок, коробки, ящики, кастрюли вперемешку с вещами поменьше громоздились вверх до самого потолка. На столе, застрявшем между этих гор поварского скарба, помимо прочего мусора, Альбина оставила кружку с недопитым кофе. Кофе ученикам не полагался, его пили только сотрудники.