Камень ацтеков. Елена Долгова

и так ясно, холодно и пусто словно в выпитой бутылке. Как я попал сюда?

      – Спроси себя сам. Этим утром тебя выгнали из борделя.

      – Невероятно. Но я там не был. Небом клянусь, я спал как чистый праведник и видел сон. Да! Мне снилось, будто я выступаю в Кембридже с докладом… Впрочем, ты все равно ничего не поймешь. Моя речь имела бешеный успех.

      – У проституток, которые сочли тебя поэтом в белой горячке. Девки толстухи Джози обмирали от восторга, слушая тебя.

      – Потрясающе. Я не припомню ни единого слова.

      – У тебя украли кошелек.

      – Возможно. Деньги, Питер, они как вода, они приходят и уходят наподобие волшебного прибоя, оставляя в моей душе только мелкий мусор пережитых удовольствий. Чертовски ломит виски. С ребрами тоже не все в порядке. Ты уверен, что меня не избивали ногами?

      – А откуда мне знать? – невозмутимо ответил Баррет.

      – Хотелось бы прилечь, ох, эта дьявольская боль… Наверняка одно из ребер сломано.

      – Приляжешь потом, время не ждет, я специально вытащил тебя из неприятностей.

      – Что случилось?

      – Пошли.

      Баррет без церемоний подтолкнул Генри Кида в сторону кормовой каюты.

      – Присядь на скамью. Можешь пить, только не ром. Вот тебе фруктовый сок, старый друг.

      – Разве на нашей пиратской посудине есть фруктовый сок?

      – Специально для тебя. Он горчит, немного перестоялся, но все же лучше того гнусного пойла, которое дают у Джози под маркой настоящего вина…

      – Ох, и вправду перестоялся. Отвратительно.

      – Итак, Генри, я собираюсь снова огорчить тебя.

      – Что?!

      – Кое-кто из наших парней проболтался проституткам. О наших неприятностях в городе уже наслышаны.

      – Богом клянусь! Я не виноват!

      – Ни за что бы не поверил тебе, Кид-трепач, если бы собственными глазами не видел твоего безумного состояния. Да выложи ты потаскухам все – от начала и до самого конца, никто бы не поверил сказкам сумасброда.

      – Кто тогда распустил свой подлый язык?

      – Покуда не знаю. Помнишь взяточника и интригана Самюэля Мортонса?

      – Губернатора Грей Сэйлз?

      – Его самого. Так вот, после того, как на Грей Сэйлз объявился королевский ревизор Гринстоун, Мортонса арестовали и сместили. Старый проходимец отправился в Англию по повелению короля, чтобы держать ответ за свои делишки с покойным изменником – Десмондом Рэем Белтропом.

      – Ну и что?

      – На Грей Сэйлз наместником тогда поставили Николаса Шарпа, того самого, которому его величество пожаловал дворянство за разоблачение заговора Белтропа.

      – Этот новый Шарп – сын старого Шарпа?

      – Да, это сын Малькольма Шарпа, который награбил испанского золота, а потом исчез без следа и, как я думаю, помер не добровольно. У Николаса из отцовского клада не осталось ни гроша, но человек он порядочный и, по слухам, теперь собирается навести «законность и порядок» на Архипелаге. К тому же в юности успел побывать в испанском плену, и с людьми вроде де Маркадалы у него личные счеты.

      – Так