Ловец удовольствий и мастер оплошностей. Вячеслав Борисович Репин

еще раз вздохнула, положила голову мне на плечо, и я почувствовал запах ее волос.

      – А может, всё-таки поднимешься? – шепотом сказала она. – Ты так смотрел мне под платье, пока мы сидели… Столько лет знаем друг друга, всё знаем друг про друга, чего уж там?

      – Эсти, я про тебя вообще ничего не знаю… После всех твоих признаний.

      – Тем более. – Она усмехнулась. – Вот это уже настоящая причина. Я тебя так удивила?

      – И да и нет.

      Он взяла мою руку, подержала ее в своей прохладной гладкой ладони и, пользуясь моим мимолетным безволием, увлекла мою пятерню к себе под платье.

      Я не отнимал руку. Вдруг всерьез вспоминал о своем «гербарии».

      Мы просидели так с минуту.

      – Ну вот и хорошо, – сказал она. – Я рада.

      Дома у нее я однажды побывал с Ванессой. Но не узнавал квартиры. Всё изменилось, и мебель, и планировка. Эстер словно намеренно вымела из апартаментов все следы своей прежней жизни с мужем. Квартира стала более уютной. Кожаная обивка кресел и диванов сменилась на тканную, пеструю, в английском стиле. Эстер объяснила, что сменила этаж. Квартиру двумя этажами выше продавали, и она ее купила, с доплатой, продав старую квартиру, а заодно сменила всю обстановку Отсюда и вид был другой, и лучше дышалось.

      – А твой Брутто? – спросил я.

      – Тото?

      – Мне показалось, что вы с ним…

      – Ты не ошибся. Только ради бога, я же не могу одна, без никого. А ты, можешь?

      – Я могу. Но как видишь…

      Ни о чем меня не спрашивая, Эстер принесла мне виски. В большом стакане. Темный, ни какой попало. Подавая мене пример, она пригубила стакан, поморщилась, отдала его мне и, глядя на меня своим призрачным взглядом, сбросила на пол платье. Она предстала передо мной совершенно обнаженной. Ни пушка, ни перышка. Не считая, конечно, волос на голове.

      У нее была прекрасная зрелая фигура. Острые плечи, грудь совсем небольшая, ассиметричная и приподнятая, с крупными сосками, а стан не такой узкий, каким казался в платье.

      Она не испытывала ни капли скованности и, глядя на меня с улыбкой, давала мне как следует рассмотреть себя.

      – Я схожу в душ?

      – Не нужно. От тебя пахнет вареньем… Айвовым, – добавил я.

      – Почему айвовым?

      Она приблизилась, быстро и умело расстегнула мои брюки, проникла в них рукой и вновь вздохнула.

      – Ты не хочешь родить ребеночка? – спросила она.

      – Прямо здесь? Сейчас?

      – А что? Мы оба бездетные.

      – Эстер, я же не еврей.

      – А ты что-то имеешь против? – спросила она, расстегивая на мне рубашку.

      – Зачем разводить метисов?

      – Если б тебя услышали мои родственники, они б тебя убили. Но ты прав.

      – Они по-другому думают?

      – Им можно так думать, тебе нельзя.

      Разглядывая меня помутневшим взглядом, она прильнула ко мне своим горячим мокрым ртом.

      Оказавшись довольно непривередливой в своих плотских пристрастиях, чем она меня конечно удивляла, Эстер уже вскоре