На краю империи: Камчатский излом. Сергей Щепетов

сомнительное. Поэтому Митька выбрал самый короткий и простой маршрут – к водоразделу между верховьями рек Быстрой и Камчатки. Данное место круглый год было бойким – через него все ездили с западного берега полуострова на восточный и обратно. Беглый служилый рассчитывал поболтать там с каким-нибудь путником, чтоб прояснить обстановку в русских острогах. Кроме того, в тех местах можно было напроситься попутчиком на лодку или просто купить по дешевке бат, ставший ненужным хозяину.

      Баты – камчадальские долбленки – делались из стволов тополей. Когда-то на изготовление одной такой лодки уходило несколько лет, но с железными инструментами процесс ускорился и упростился. Бат, принимаемый у камчадала в счет ясака или торгового долга, обычно оценивался в один рубль, что соответствовало приличной лисьей шкурке. Потом, конечно, перепродавался за три или четыре рубля, в зависимости от качества и размеров. Так или иначе, но подобный расход Митька мог себе позволить.

      Оказавшись на распутье, служилый оглядел открывшийся желто-красно-зеленый пейзаж и мысленно усмехнулся: «Дмитрий, наверное, сказал бы, что все это красиво – просто обалденно красиво! А мне, Митрию, тревожно, поскольку так бывает перед началом серьезных заморозков».

      Поколебавшись немного, Митька двинулся в сторону верховьев Быстрой – к дому поближе. Тропа здесь была торная – целая дорога в полметра шириной. Служилый бодро топал по ней до самого вечера. Он спустился с пологого перевала и прошел несколько километров вдоль берега реки, так никого и не встретив. Уже в сумерках тропа вывела его из кустов на открытое место. Отсюда было видно, что вдали, на галечной косе, горит костер и кто-то возле него копошится. «Русские плывут, – определил Митька. – Камчадалы в пути костры не разводят». Он решил вернуться немного назад и заночевать возле последнего переката, где обычно кончается водный путь вверх по реке. При нужде этот порог можно пройти на шестах с малым грузом даже осенью, когда воды в русле мало, но выше все равно начинаются сплошные камни и мели.

      Вечером Митька отвел душу – выловил своей сеткой из крапивных ниток пару кетин, сварил их в котле и наелся горячего от пуза. Потом наломал веток, соорудил ложе, облачился в зимние штаны, кухлянку и улегся спать.

      За несколько дней одиночества в пути он приобрел привычку не вскакивать утром, как ошпаренный, а проводить некоторое время в полудреме. В таком состоянии он пытался общаться со своим двойником из будущего, старался освоить, сделать для себя доступным наследство, которое оставил ему Дмитрий. Митька чувствовал, что перенял очень много чужих знаний, но они по большей части совершенно бесполезны. Однако есть какой-то массив, какой-то пласт, который для него очень важен, можно сказать жизненно важен! Надо только нащупать, выделить его из всего остального. Этим утром в полудреме Митьке почудилось, что Дмитрий знал о событиях, которые еще только должны здесь свершиться. Если в этом разобраться, то он, Митрий, будет знать будущее, хотя бы примерно. А ключом к пониманию почему-то