Беллона. Анатолий Брусникин

в тени – в тусклом свете раскачивающейся лампы лишь прорисовывался загнутый книзу ус да поблескивали звездочки на эполете.

      – Чтобы я на своем корабле такого, как давеча, не видел-с, – все так же тихо сказал капитан, вертя в руках палочку. – Вы ведь поняли, о чем я?

      Старший офицер наклонился к нему. Если б не мой острый слух, я не разобрал бы ни слова.

      – Платон Платонович… Господин капитан второго ранга, не знаю, как было у вас на Тихом океане, а у нас без палки, простите, нельзя. Разболтаются, скоты.

      – Скоты, Орест Иваныч, в хлеву-с. А у меня матросы. Вы уж извольте не прекословить, да-с. Мордобития на моем корабле не будет. – Стек вдруг хрустнул в тонких и на вид несильных пальцах. – Ой, виноват. Не взыщите-с.

      И Тихоня вернул помощнику половинки. Дреккен горестно уставился на попорченное имущество. Стек был полированный, с золоченой рукояткой. Надо полагать, дорогой.

      Капитан стал говорить Дракину что-то еще. Я охотно послушал бы, но с другой стороны стола позвали нетерпеливые, голодные офицеры.

      Нас закачало пуще. Я кое-как, из последних сил, обслужил последних и на ватных ногах отошел к стене. Прислонился к ней, вытер со лба холодную испарину.

      Вдруг напала икота. Испугавшись, не случится ли чего-нибудь еще худшего, я отвернулся от буфетчика, подававшего какие-то знаки, и, шатаясь, вышел из кают-компании. Надо было как можно скорей глотнуть свежего воздуха.

      Но в следующую минуту я позабыл и о воздухе, и о тошноте.

      Из-за угла, внезапно и, что ужасней всего, совершенно бесшумно навстречу мне шагнула тень. Я столкнулся с тем, от кого прятался со вчерашнего дня!

      Неподвижные черные глаза меднокожего человека смотрели прямо на меня. Я не сдержал крика. Мне вообразилось, что здесь, в темном закоулке, один на один, дикарь сотворит со мной что-нибудь ужасное. Порывисто я прикрыл рукою раскрытый ворот – там должна была виднеться тесемка от ладана.

      Но равнодушный взгляд задержался на мне не долее мгновения. Мой загадочный преследователь, из-за которого я угодил на этот проклятый корабль, не опознал меня! По-кошачьи мягко качнувшись, язычник обошел меня, сел на корточки у входа в кают-компанию и сложил на груди руки.

      Выходит, зря я его так боялся? В портретной лавке он меня не разглядел, а во время погони видел только со спины!

      От облегчения я почувствовал себя значительно лучше. И поскорей вернулся обратно – надо же было исполнять свои обязанности.

      – Где тя носит, Илюхин? – злобно шепнул подкатившийся Иван Трофимович. – Ну, ты у меня опосля получишь. Разноси добавку!

      Я стал делать со своей тележкой повторный полукруг.

      – …А всё же приказ адмирала странен, – неспешно говорил старый штурман, обращаясь к капитану, но к разговору прислушивались и остальные – видно, тема всех волновала. – Как изволите трактовать, Платон Платонович? «При встрече с турецкими судами первое неприязненное действие должно быть с их стороны, а не с нашей». А коли турок подойдет вплотную да развернется для бортового залпа? Что