Ловкачи. Александр Апраксин

только решить, каким путем это сделать и какими данными воспользоваться, чтобы доказать ей несомненно все ее заблуждения.

      Когда Савелов увидал издали, как Хмуров наскоро простился с Огрызковым и вышел из зала ресторана, он долго еще смотрел ему вслед и потом сказал полковнику:

      – Современный Рокамболь, да и только, этот барин.

      – Ну, до Рокамболя еще очень далеко, – ответил лениво собеседник, несколько отяжелев от еды.

      – Не говори, – протестовал Савелов. – Я готов об заклад биться, что на его совести достаточно всякой мерзости для получения права переселения в места не столь отдаленные…

      – И на казенный счет, – заключил полковник.

      В это время к ним подошел расплатившийся по счету Огрызков и, поздоровавшись, присел к их столику.

      – Сейчас завтракал со мною Хмуров, – сказал он. – Вот молодчик! Я его расспрашивать стал про то, что ты мне, Савелов, говорил, так он сперва было отнекиваться стал, а потом живехонько сознался, что вскоре это дело ни для кого не будет секретным.

      – То есть какое же это дело? – переспросил Савелов, несколько бледнея. – Женитьба его, что ли?

      – Конечно, женитьба на Мирковой. Я его от души поздравил…

      – Не поспешил ли ты немножко? – вырвалось у Савелова в таком злобном тоне, что даже добродушный Огрызков обратил на это внимание.

      – Понять не могу, – сказал он, – почему ты Хмурова так ненавидишь?! Человек он милейший, остроумный, в обществе всегда веселый, умеет жить, выпить тоже не дурак…

      – Кто говорит… – протянул Савелов с нескрываемой иронией.

      – К тому же в денежных расчетах с товарищами он всегда аккуратен! – продолжал Сергей Сергеевич, будто ничего не замечая.

      – Неужели?..

      – Уж в этом-то отношении позволь мне за него заступиться! – еще настойчивее ответил Огрызков. – Он и у меня взял сто рублей, а как только получил за хлеб из деревни, сейчас же сам приехал и отдал.

      – Еще других каких доблестей за ним ты не знаешь?

      Огрызков, в общем всегда крайне добродушный, чуть не рассердился. Он буркнул как-то угрюмее:

      – Нет, знаю.

      – А например?

      – Хотя бы ту доблесть, что Хмуров никогда ни о ком дурно не отзывается и ко всем решительно относится, как в глаза, так и за глаза, одинаково хорошо.

      Савелов помолчал немного и потом наставительно сказал:

      – Эх, господа, господа! В том-то и беда, что таких людей, как вы, всегда очень легко расположить в свою сторону всякому ловкому проходимцу.

      – Напрасно ты так думаешь.

      – Нет, не напрасно, – горячее прежнего продолжал Савелов. – Чего вы от ваших новых знакомых требуете? Каких данных? Каких рекомендаций? По-вашему, человек любезнейший, остроумный, в обществе всегда веселый, умеющий, что называется, жить и выпить не дурак уже является чуть ли не находкой для нашего кружка?

      – А по-твоему, что же?

      Полковник, все время до сих пор молчавший, счел нужным вмешаться в разговор.

      – Я