Под знаком розы и креста. Владимир Кузьмин

от страху чуть не оконфузился, но зато нож, то есть кинжал, рассмотрел. Даже потрогал.

      – Вот будет дело, если его арестуют! – с ужасом в голосе воскликнула я, хотя мне стало смешно.

      – Да за что? Его ж и не видели, когда он там был. Почти. Ну, то есть он успел к себе вернуться, но продолжал выглядывать. Тут какой-то полицейский на него и цыкнул. Васька после этого от дверей отошел. А за что его арестовывать?

      – За то, что кинжал трогал. Про дактилоскопию разве не читали?

      – Это про отпечатки пальцев? Читал. Это что же, найдут там на ноже Васькины пальцы и решат, что он убил? – опечалился участи товарища Степан.

      – А как иначе?

      – И судить станут?

      – Само собой! Ладно, не переживайте сильно. Полиции еще нужно догадаться, чьи там отпечатки, вряд ли они на Ваську подумают. Но если найдут, что это его!.. Нет, скорее всего, поверят объяснениям и не станут его в убийцы записывать. Но достанется ему крепко. По-настоящему крепко, уж поверь мне на слово, – я сильно увлеклась и обратилась к мальчику на «ты», о чем мы не уговаривались. Пришлось исправляться, чтобы не выглядеть невоспитанной. – То есть поверьте, уважаемый Степан. А вот мы его поблагодарить должны, очень важная эта картинка, что на рукояти была нарисована. Только пока подождем про нее полиции сообщать, чтобы Василия не выдавать. Что еще узнали от Васьки или кого другого?

      – Да почти и ничего. Из квартиры уже ближе к вечеру вещи убитого выносили. По большей части книги. И на двери печатей понавесили.

      – А как у них в дом люди попадают, если вечером поздно или ночью приходят? Консьерж там есть?

      – Там нету, а вот в доме Михаила Юрьевича есть. А в том доме только дворник. У него в дворницкой звонок имеется, и он, как позвонят, калитку в воротах отворяет.

      – А подъезды запираются?

      – Не знаю. Могу завтра спросить.

      – Спросите. Про этот дом все?

      – Все! Ой, не совсем все. Я ж не сказал, как план квартиры раздобыл.

      – Верно, все тот же Васька рассказал?

      – Он. Он у Пискарева бывал пару раз. Теперь все.

      – Давайте про тот дом, где Михаил Юрьевич проживал. Забор, к примеру, в доме Михаила Юрьевича высокий? Можно через него перелезть?

      – Да запросто! Я бы перелез. И Михаил Юрьевич перелез бы.

      – Хорошо, – сказала я, хотя в этом факте ничего хорошего и не было. – В квартире у него вы часто бывали?

      – Несколько раз. Обычно он к нам на дом приходил со мной заниматься. Но раза три просил, чтобы я к нему заходил. А в последний раз и не звал, но как не пришел к нам, я решил к нему заглянуть без приглашения.

      Степан, водя кончиком карандаша по плану, разъяснил, что, где и как расположено. Рассказал все, что помнил про прислугу в доме Людмилы Станиславовны Ясень. Я еще спросила, не видел ли он в комнате Михаила необычных предметов, в первую очередь подразумевая кинжал масонского ордена, подаренный ему Пискаревым. Но кроме интересных Степану книг, он ничего необычного не припомнил. Со знакомыми Михаила он тоже почти не пересекался, один лишь раз застал у него двух друзей и по разговору понял, что те учатся вместе с Михаилом.

      – Я