Под знаком розы и креста. Владимир Кузьмин

неожиданно застала Степана, распивающего чаи с маменькой. Похоже, он сумел произвести на нее хорошее впечатление:

      – Вот, Даша, твой помощник, как он мне сам представился, не желает мне ничего рассказывать.

      – Правильно делает! – рассмеялась я. – Имеем мы право на свои секреты?

      – Имеете, – рассмеялась в ответ маменька. – Ступайте в твою комнату, чтобы я не сумела их подслушать.

      – Степан, я, признаться, не ждала вас раньше, чем завтра. Вы узнали что-то важное или полагаете, что узнали все, что способны были разузнать?

      – И так и этак сказать можно, – не слишком понятно для меня ответил реалист.

      – Тогда рассказывайте.

      – А с чего начать?

      – Можно с самого важного. Можно в том порядке, как мы вчера в нашем плане писали. Можно рассказывать, как вы, Степан, действовали, с чего начали.

      – Нет чтобы одно сказать, – вздохнул Степан. – Вот! – Он достал из кармана несколько аккуратно сложенных листов, два из них развернул и пододвинул мне.

      – Планы квартир? – спросила я.

      – Планы, – как бы нехотя ответил Степан, судя по всему, чрезвычайно собой довольный.

      – А что же не подписано, где какая? – вместо похвалы придралась я.

      – Не подумал. Вот тут квартира Михаила, а это та, где Пискарев проживал.

      – А туда вы как попасть сумели? К Пискареву то есть?

      – А я и не попал.

      – Ну хорошо, рассказывайте.

      – Я после уроков пошел сюда, – он ткнул в план квартиры Пискарева. – Так ближе получалось. У них во дворе мальчишки в пристенок играли[31], я к ним напросился. Пришлось чуток проиграться, чтобы им понравиться.

      – Вы, видно, неплохо играете, раз пришлось специально проигрывать?

      – Играю, – неопределенно ответил Степан. – Ну, они мне много чего про убийство порассказали. Один даже тело видел.

      – Поподробнее про это. – Я сама не заметила, что произнесла эти слова с интонацией следователя, ведущего допрос свидетеля.

      – Ну… он сказал, что поутру, как уборщица крик подняла, его отец – они как раз напротив живут – выскочил посмотреть. Только сразу обратно вернулся, не хотел свидетелем оказаться.

      Степан глянул на меня, я кивнула:

      – Это понятно, свидетелями мало кто хочет быть. Особенно если сам ничего не видел.

      – Ну вот, отец вернулся, а мать стала его расспрашивать, что да как, да отчего кричали. Ваську разбудили, и он почти все слышал. Тут родители ушли к себе в спальню, а он тихонечко выбрался на лестницу. На площадку то есть. Там уже городовой был. Перед дверью топтался, но внутрь не заходил. И дверь как была распахнута, так и оставалась нараспашку. Ну, он и разглядел, что Пискарев этот лежит.

      – Показывайте на плане, где лежал, не зря же вы его рисовали.

      – Вот тут. Карандаш дайте. Вот тут получается прихожая, а тут вход в комнаты. Эта дверь была раскрыта, и Пискарев лежал наполовину в комнате, наполовину в прихожей. Лицом вниз, а в спине нож.

      – Головой куда?

      – К выходу.

      – Нож этот

31

Еще одно популярное развлечение. Монета ударялась ребром о стену и отлетала в сторону. Соперник должен был свою монету тем же манером уложить по возможности ближе к первой монете. Если удавалось растопыренными пальцами руки дотянуться от своей монеты до чужой – ты выиграл. В противном случае ход переходил к сопернику. Могли играть несколько человек одновременно.