Против стрелки. Виктор Каган

бог памяти, пока мне

      не стукнет гвоздь гробовщика.

      Слов неприкаянно немотство,

      попытка говорить грешна.

      Но отзывается сиротства

      неутолимая вина.

      Вороний грай, как дождь, прольётся.

      Замрёт дыхание в тиши.

      Цветы пожухнут. Боль свернётся

      калачиком на дне души

      и станет греться дальним светом,

      пока то ль к счастью, то ль, увы,

      ещё на свете я на этом,

      по эту сторону травы.

      «Когда словам не вынести тщеты…»

      Когда словам не вынести тщеты

      до смыслов сокровенных достучаться,

      тогда приходит муза немоты

      суровая, как дух старообрядца.

      Садится у стола и смотрит в стол,

      сплетает пальцы словно ждёт чего-то,

      а на плече её сидит щегол

      и пьёт с виска немую каплю пота.

      Чего ты ждёшь? Она молчит в ответ.

      Зачем пришла? Она в ответ ни звука.

      Глядит в окно, закату смотрит вслед

      и щурится на тени близоруко.

      Потом вздохнёт, попросит огонька,

      закурит, скажет, ладно, хватит дуться,

      ты, парень, не валяй-ка дурака,

      коль смыслы будут, то слова найдутся.

      И растворится, выпустив кольцо

      и в нём пропав, надев, как плащ на плечи.

      В углу мышонком прошуршит словцо

      и скроется до пробужденья речи.

      Александру Избицеру

      Что это, господи? Господи, что?

      Звёзды наплакали, ветры напели?

      Глас твой сквозь три ха-ха-ха шапито?

      Отсвет купели? Разливы капели?

      Клавиши радуги? Струны дождей?

      С запада ветер или с востока?

      Нота любви? Саксофон водостока?

      Плач пересмешника? Крик лебедей?

      Это момент между явью и сном,

      это мгновенье длиною в столетье —

      лопотуном, шептуном, молчуном,

      разноголосица и разноцветье,

      хитросплетенье начал и концов,

      горечь веселья, печали улыбка,

      бой барабанов, звон бубенцов…

      празднично, знобко, призрачно, зыбко.

      Это на стенке трепещущий лист,

      это из сора души воспаренье,

      это прикрывший глаза пианист,

      это на кончиках пальцев прозренье,

      это надежды звучащая плоть,

      это любви безответное счастье,

      это отчаянной веры щепоть,

      это созвучие и соучастье,

      это начало концов и начал,

      это двуногая страсти тренога,

      досточки клавиш, последний причал

      утлой лодчонки уставшего бога.

      Дмитрию Бавильскому

      1

      Подбой заката спорит с белизной

      сияющего дня. Молчи и слушай.

      Дым приторен над миром и страной.

      Кукушка надрывается кликушей.

      Поклоны бьёт святая простота

      то кесарю, то богу, то мамоне.

      Семи ветров сквозная духота.

      Кощеева игла в яйца бутоне.

      Чахоточный