Дурни вавилонские. Далия Трускиновская

подтвердил Абад. – Ведь зачем мы пришли? Мы пришли, чтобы гонять тачки и зарабатывать деньги. Для этого не обязательно бегать от башни к башне. Я уже получаю два «кувшина» в день, а когда выплачу долг – буду получать три или даже четыре «кувшина». Если откладывать по одному, то за месяц получится… Гамид, сколько получится?

      – Двадцать восемь «кувшинов», четырнадцать «ног», или три «раба» и еще две «ноги», Абад. Не так уж плохо. А ведь ты можешь откладывать и по два «кувшина».

      – Я хочу делать то, что я понимаю, – продолжал Абад. – Может быть, я мало понимаю, ну и пусть. Поставьте меня на место, где нужен крепкий парень, согласный гонять тачки за разумную плату, и со мной не будет хлопот.

      – Но если Наша Башня рухнет и похоронит тебя под собой? – спросил Гамид.

      – Она так просто не рухнет. Она сперва будет трещать и скрипеть. Я успею забрать свое добро и уйти.

      – К тому же башня рухнет после того, как оттуда уйдут люди, – напомнил Тахмад. – Правда, мы не поняли, почему они должны уходить из башни. Эй, Гамид, скажи своей девице – пусть объяснит так, чтобы простые парни поняли.

      – Я ей скажу. Но вообще это неправильно…

      – Что? – спросили мы.

      – Чтобы женщина всё объясняла мужчинам. В этом городе странные нравы.

      И все-таки Гамид попросил ее об этом.

      – Наконец-то! – сказала она. – Вы начинаете думать, а это уже большое достижение.

      Гамид потом признался нам, что, услышав такой ответ, решил – как только женится на ней, первым делом поколотит ее, для ее же пользы.

      Но больше спрашивать было некого.

      Когда старики провожали нас, то сказали: держитесь друг за дружку. И мы держались. В Нашей Башне мы ни с кем не сходились. Это, в общем, было незачем. Конечно, мы знали кое-кого из стражников, из поваров, из разносчиков, из носильщиков, мы знали других парней, которые гоняли тачки, но разговаривать с ними было не о чем – так, поделиться новостью, что на восемнадцатом ярусе, говорят, умер дед и его вечером понесут вниз – хоронить, и придется уступать дорогу. Или, скажем, что гонять тачки с кирпичами было бы выгодней, чем тачки с глиной, да кто же нас спросит…

      С теми, кто возил смердящие бочки, мы вообще не разговаривали – это было неприлично.

      В общем, мы никого не трогали, и нас никто не трогал. Шестерка крепких парней – это двенадцать кулаков, между прочим.

      Мы собрались в знакомом месте, в храмовом саду.

      Это было очень уютное место у самой ограды, каменной ограды в полтора моих роста, за жасминовыми кустами.

      Там была лужайка величиной с покрывало и большой камень, который позабыли строители стены, и над нами нависали ветки, так что мы были, словно в пещере. Днем, в жару, там было прохладно – жаль, что днем мы не могли туда прийти. Но и вечером тоже неплохо – совсем близко пели девушки, работавшие на грядках, и свистели какие-то птицы, и пахла скошенная зелень.

      Конечно, нам не очень-то нравилось, что придется задавать вопросы девице. Но это всё же городская девица, и мы решили, что можно как-то потерпеть. Мы принесли ей, как положено у