Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник). Владимир Колотенко

Да и какой с меня покоритель вершин? Правда, мне никто и не предлагал что-либо покорять. Я покорил уже сердце Настеньки, и этого мне вполне достаточно. И все же, думаю я, время от времени не мешало бы привораживать Настеньку своим вниманием. Недурно бы запастись и терпением: этой добродетелью я, известное дело, не вполне обладаю и, чего доброго, могу кому-нибудь из этих ухажеров намылить шею. Хотя вряд ли до этого дойдет.

      Уже сгустились сумерки, в черноте моря видны ярко-белые огни теплохода. Будто кто-то могущественный соскреб с неба эту горсточку звезд и бросил в пустоту ночи. И вот они застыли в безбрежии тьмы, сбились в теплую кучку, как цыплята, словно боясь затеряться поодиночке. Я вижу, как Настенька с нескрываемой печалью в глазах наблюдает за тем, как едва заметно эти сказочно-чарующие огни уплывают от нее, и она не в силах что-либо сделать. Я тоже не в силах, Настенька это понимает, и все же признается мне, что, кроме всего прочего, ей предложили Средиземное море.

      – Он так и сказал: “Я вам дарю его…”, – упавшим голосом произносит она, а на глазах, кажется, вот-вот выступят слезы.

      – Андрей, я так хочу увидеть Европу…

      Ах ты, моя бедолага. Я смотрю на часы:

      – Пора, Настенька…

      И (о, чудо!) она покоряется мне. Без единого вздоха огорчения, покорно и робко, как раба, моя Настенька берет сумочку и, провожаемая взглядами всех своих преследователей, цокая каблучками (вдруг стихает музыка), идет к выходу.

      Боже, как она несет свою головку! Как они все смотрят на нее!

      Наконец и я встаю. Небрежно бросив на белую скатерть несколько крупных банкнот, я следую за Настенькой в своем белом костюме, в белых поскрипывающих туфлях, белая бабочка… Франт! Весь в белом… К слову сказать, в белом костюме я чувствую себя как никогда легким, упругим, молодым, даже красивым.

      Вдруг взвивается музыка – прощальные звуки саксофона. Я им благодарен.

      В машине, по пути домой, Настенька долго молчит, а затем, уточнив время, говорит, что ей еще хотелось бы заскочить на полчасика к нашим новым знакомым. Мы только вчера познакомились на пляже, и она обещала.

      – Как думаешь, не поздно уже?

      Наносить визиты в столь позднее время, я считаю, вещь решительно из ряда вон выходящая, но не осмеливаюсь сказать об этом вслух.

      – Если они еще не спят…

      А вот и тоннель. Еще десять-двенадцать минут – и мы дома. Благополучно добравшись и удостоверившись, что в окне новых знакомых света нет, мы идем к себе, молча пьем холодный лимонад и снимаем наши праздничные одежды. Я любуюсь ловкими движениями Настеньки и, не сдержавшись, наливаю себе фужер вина.

      – Тебе налить?

      Настенька отказывается, а я выпиваю с удовольствием. И уже через минуту смотрю на нее блестящими глазками… Как же я ее люблю! Мне так нужно ее присутствие, ее глаза, волосы, кожа… Она так необходима мне, чтобы сносить все тяготы жизни. А Настеньке, по-моему, с каждой минутой становится все тоскливее, все грустнее. Что ее так заботит? Я жду, пока она примет душ, забираюсь и сам под воду, чтобы освежить свое потное тело,