Начни с двенадцатого стула. Журавлева Оксана Владимировна

с Полесовым пошли гулять на час. Тем самым, дав возможность, двоим поворковать. Остапу есть хотелось и нежные слова ему казались дичью и ножкой кабана, салатом по-французски, вином аж с диких гор, бифштексом по-японски и жареным слоном. Гадалка встрепенулась, на кухню подалась. А сердце колыхалось, как колокол в церквях. Остап понизил голос до рифмы шантажа. В него вселилось вдохновенье, его могучий ум ужалила пчела.

      – Кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не знаете. Это гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к царской кровати.

      Ипполит Матвеевич растерянно глядел по сторонам. Он ничего не понимал. Но знал, что Бендер зря не говорит. И стоял, как вкопанный, в каблуках магнит.

      – Наших в городе много? – спросил Остап напрямик. – Нужно всех их собрать на эмиссарский пикник.

      Полесов побежал всех звать на сходку. Сюда должны прибыть без жен: Чарушников, Кислярский, Лядьев и двое молодых пижон. Все в прошлом антикоммунисты, а ныне совработники села.

      –Что это значит? – удивленно Киса молвил.

      – А это значит вы – отсталый человек. Сколько у вас денег, дорогой Кисунчик, включая серебро и медь? Вот-вот, и с этой мелочью вы думаете выиграть? Завтра моя свадьба, я не нищий. Я должен пировать, как принц. А вам уж следует молчать и, иногда, для важности, лишь щеки надувать.

      – Но ведь это же … обман!

      – Кто это говорит? Это говорит граф Толстой? Или Дарвин? Вы вчера еще хотели украсть мебель у вдовы. А теперь у вас проснулись благородные мечты? Молчите, и не беспокойтесь. Мой ум питает свет звезды. А это значит, дорогой мой, я ученик от Сатаны.

      Пока концессионеры пили, ели, в квартиру гости подоспели. Остап немного подкрепился, в борьбу за денежки включился, у каждого спросив:

      – В каком полку служили?

      Остап сказал заветные слова: заграница нам друзья поможет. И кулачище дворянина сильней, чем большевистская спина.

      Последним гостем был Кислярский. Он не служил в полку. Из болтовни Остапа он уловил всю суету.

      «Два года, в лучшем случае», – подумал он.

      Остап так ловко всех убалтывал и говорил опасные слова.

      – Тайный союз « Меча и орала», – он прошипел, как горная змея.

      – «Десять лет» – мелькнула тайная мысль и умчалась, словно мышь.

      Остап услышал у него в душе трусливый визг поверженной собаки.

      – «Ну, ладно, меньше, чем за сто рублей, ты не уйдешь отсюда, дуралей».

      – Граждане, – сказал Остап, зевая. – Жизнь диктует волчьи нам права. Цель собрания ужасно свята. Посочувствовать беднягам, как и я. Ах, друзья, протянем руку помощи детям-сиротам – цветам огня.

      Жалобная песнь о беспризорниках проливалась пивом со стола.

      – Я приглашаю сделать взносы поскорее. Помощь только детям, к ним любовь.

      Тут Ипполит надул фигуру, и зашуршали денежки без слов. Обрывая лепестки на розах, срывая с каждой головы «пучок волос», два сотоварища по партии срубили денег на пятьсот рублей. Для конспирации разбились на два