Мольберт в саду Джоконды. Антон Леонтьев

же беременеть и бросать работу. Ведь он, видный программист, зарабатывал, несмотря на свои неполные двадцать четыре года, более чем солидно.

      Наверное, не только для Москвы, но и для Парижа. Впрочем, может, даже и в обратной последовательности.

      Да, воззрения у Степы, которого Лиза любила без памяти, были более чем консервативные. Против детей она ровным счетом ничего не имела, но почему именно сейчас, когда в ближайшие года два-три решится, сможет ли она подняться по карьерной лестнице?

      Почему не после?

      Да и зачем, вообще, увольняться – можно же работать из дома, можно на неполную ставку, можно вообще свою модель придумать…

      Но ее идеи Степе не понравились – тогда он и назвал ее впервые «Елизаветой».

      Степа, казалось, не слышал, продолжая с бледным, искаженным лицом взирать на нее, вцепившись Лизе в плечо и преграждая своим высоким спортивным телом путь к двери.

      – Ты делаешь мне больно, Степа!

      Она повторила это, но не громче, а, наоборот, тише, однако именно это и подействовало: черты лица ее будущего мужа смягчились, он убрал руку и даже подвинулся в сторону, хоть и немного.

      – Ну, как знаешь! В том рассказе муж пошел помогать жене, а оборотень его тоже разорвал в клочья!

      Лиза поняла: Степан ей помогать не пойдет. Впрочем, он ведь ей и не муж.

* * *

      Открыв дверь, Лиза вышла в коридор и практически тотчас услышала у себя за спиной клацанье замка и хруст поворачиваемого ключа – Степан немедленно закрыл за ней дверь.

      А она точно его любит?

      За соседской дверью вдруг снова вспыхнул свет.

      Лиза, не ощущая страха (этим страхом ее заразил Степа!), однако чувствуя некое подобие беспокойства (что с учетом ситуации было вполне понятно), подошла к приоткрытой на несколько сантиметров двери и замерла.

      Что сказать – и, главное, на каком языке? По-французски она говорила неважно, в отличие от английского, которым владела весьма неплохо.

      Но, как она слышала, многие французы, в особенности пожилые, принципиально не общаются с туристами на английском, даже если он им знаком.

      Поэтому, кашлянув, девушка произнесла по-французски:

      – Добрый вечер…

      И запнулась. Ну да, в три утра желать доброго вечера более чем странно. И, вообще, что ей стоит добавить: «месье» или «мадам»?

      Она ведь не знала, с кем имеет дело.

      Или с чем.

      – Добрый вечер… – повторила она, и в этот момент из щели между приоткрытой дверью и косяком высунулась худая, покрытая пергаментной кожей рука, причем так внезапно, что Лиза вздрогнула.

      Длинный палец с ногтем, больше похожим на коготь, поманил ее. Лиза в страхе обернулась, уверенная, что Степан наблюдает за происходящим из-за закрытой двери в глазок, явно не желая присоединяться к ней.

      Интересно, если из-за соседской двери на нее сейчас в самом деле выскочит что-то кошмарное, например оборотень или, с учетом странной конечности, зомби или ведьма, и ей придется уносить ноги от нечисти – Степан откроет ей дверь спасительной квартиры?

      Отчего-то