Саботаж. Артуро Перес-Реверте

Отельчик-то захудалый…

      – Естественно. Она ведь не такая звезда, как ты. Да и потом, из-за войны отели переполнены. И еще хотелось держать ее подальше от тебя.

      В молчании сделали еще несколько шагов. Адмирал продолжал искоса глядеть на своего спутника.

      – Надеюсь, у тебя ничего с ней не было, – вымолвил он наконец.

      Фалько прижал правую ладонь к сердцу.

      – Черт возьми, господин адмирал! – возмущенно воскликнул он. – Я же был на задании. Профессиональная этика не позволяет мне…

      – Не смеши меня, а то, не ровен час, я подавлюсь усами. Твоя этика годна исключительно на подтирку.

      – «Профессиональная этика», я сказал.

      – Да никакой у тебя нет! И женщин ты делишь на две категории: те, кого уже заволок в постель, и те, кого еще только собираешься. От твоей сутенерской улыбочки они чувствуют себя принцессами или кинозвездами, а на самом деле тебе интересно лишь то, что ниже пояса.

      – Вы мне наносите незаслуженную обиду, господин адмирал. То, что выше, – тоже.

      – Да-да. До грудей включительно. Иди-ка ты…

      На верандах кафе рябило в глазах от разнообразия мундиров, звенело в ушах от женского смеха. Фалько заметил группу немцев с офицерскими звездами на пилотках, какие носили только летчики легиона «Кондор». И полуобернувшись к адмиралу, спросил пытливо:

      – А правда то, что говорят о Гернике?

      – А что говорят о Гернике?

      – Что ее не красные сровняли с землей, а мы разбомбили. – Фалько показал на немцев: – Они, если точнее. Эти славные белобрысые молодцы.

      Адмирал скользнул безразличным взглядом по лицам летчиков, словно говоря, что и сам их не замечает, и другим не советует.

      – Не надо верить всему, о чем здесь болтают. Особенно – людям нашей профессии, где ложь возведена в степень искусства.

      – Да я и не верю. Но ходят слухи о тысячах погибших под германскими бомбами.

      Адмирал пожал плечами:

      – Преувеличивают. Когда в город вошли наши войска, было обнаружено всего около сотни убитых… И те пали жертвой астурийских подрывников.

      Фалько еще раз мельком глянул на немцев, уже оставшихся позади. И прищелкнул языком:

      – Вот ведь гады марксистские!

      Но адмирал, не оставив его издевку без внимания, гневно сверкнул единственным глазом:

      – Не зарывайся, а то зарою. Понял? Будешь дерзить – узнаешь почем фунт… Не лиха, так мяса. Как Шейлок.

      – Шейлок Холмс?

      – Ну что ты за клоун такой?! Помалкивай лучше.

      Фалько прикоснулся двумя пальцами к полю шляпы. Из-под нее улыбались его глаза – серые, как стальные опилки.

      – Есть помалкивать!

      – Я не шучу с тобой! Уяснил?

      – Так точно, господин адмирал.

      – На этой войне есть кое-что посложней убийств и похищений, которыми занимаешься ты. И позамысловатей твоих постельных забав. Иной раз приходится и мозгами шевелить.

      Они повернулись спиной к мосту и к реке, свернув налево, к Аламеде, которая после