Саботаж. Артуро Перес-Реверте

информационно-оперативной службы был, как всегда, в штатском: серый костюм, шляпа и зонтик вместе с подстриженными седыми усами придавали этому галисийцу сходство с англичанином. Он оглядел бар поверх плеча Фалько и показал на вестибюль:

      – Давай-ка пройдемся.

      – Боюсь, он вам сегодня не понадобится. – Фалько показал на зонтик. – Погода великолепная.

      Адмирал пожал плечами:

      – Я же галисиец, забыл? А это значит – родному отцу не доверяю. Одной предосторожностью больше – одной неожиданностью меньше. А уж в наши времена… Уловил?

      – Уловил.

      Два глаза, искусственный и здоровый, прочертили сходящиеся трассы и уперлись в лицо Фалько:

      – Не слышу!

      – Так точно, господин адмирал, уловил! – улыбнулся Фалько, надевая шляпу.

      – Вот это уже лучше. Ну а теперь шагай. Пойдем подышим воздухом.

      Они вышли на улицу, и стоявший под навесом швейцар при виде Фалько снял фуражку.

      – Я две недели торчу здесь, а этот идиот в упор меня не видит, – посетовал адмирал. – Ты же два дня назад приехал, и он тебе в пояс кланяется.

      – Что ж поделать, господин адмирал? Природное обаяние.

      – И чудовищные чаевые.

      – Ну-у… не без того.

      – Ага, а потом наш бухгалтер проверяет твои счета и вопит как резаный. И житья мне не дает.

      – Объясните ему, что это инвестиция в «public relations», как говорят англичане. Чтобы шестеренки и маховички крутились во славу и на благо нашей отчизны, я их смазываю. Под этим углом и смотрите на мои расходы.

      – Смотрю как смотрится, а вижу только твою плутовскую рожу. И в данном случае внешность не обманчива.

      Они удалялись от гостиницы по левому берегу Урумеа, к последнему мосту. На стене висел плакат «Одна страна, одно государство, один вождь», и небо на нем было почти фалангистской голубизны. Ну да, ну да, с сарказмом подумал Фалько, как-нибудь на днях Господь продемонстрирует, на чьей он стороне.

      – И что там наш Сологастуа? – поинтересовался он.

      Адмирал, поглядев на него искоса, молча сделал еще несколько шагов и наконец высказался довольно уклончиво:

      – Сотрудничает.

      – Образумился, значит?

      – Да. Хотя поначалу доставил кое-какие хлопоты, упирался… Отказывался говорить на христианском наречии, отвечал только по-баскски. Euskal gudari naiz, то есть «я баскский солдат», и всякое такое.

      Фалько состроил гримасу участия и сочувствия:

      – Но сейчас, вероятно, развязал язык?

      Адмирал недобро улыбнулся:

      – Отвечает, только поспевай спрашивать… И ему еще много есть чего рассказать. Так что мы не торопимся. Потом, когда завершим наши доверительные беседы о сокровенном, передадим его, как некогда выражались инквизиторы, светским властям.

      – В военный трибунал?

      – А куда ж еще? Он думал, его побегушки через границу и обратно сойдут ему с рук. Не учел только, что мир разведки и контрразведки – нечто вроде луна-парка: вход-то стоит дешево, да аттракционы дороги.

      – Мне ли того не знать…

      Адмирал