Как все было. Джулиан Барнс

Бог ты мой, что это были за вечера! Боюсь, после них наш Стюарт проявлял склонность валить с больной головы на здоровую.

      – Ты бы должен был больше мне помогать, – с чувством корил он меня.

      – Я? Помогать тебе? Я нашел девушек, я познакомил с ними тебя, я организовал вечер по нарастающей, а ты сидел в сторонке и сверкал глазами, как карлик Хаген из «Гибели богов», прошу меня простить за интеллигентное сравнение.

      – Я иногда думаю, что ты берешь меня с собой, только чтобы было кому платить по счету.

      – Если бы я загребал монету на бирже, – напомнил я ему, – а ты был бы моим самым близким другом и без работы, и ты привел бы двух вот таких классных девиц, я бы почел за честь заплатить по счету.

      – Прости, – согласился он. – Просто, по-моему, тебе не следовало говорить им, что я чувствую себя неуверенно в женском обществе.

      – Ах, вот, оказывается, в чем дело! Теперь понятно. Но ведь общая сверхзадача была – чтобы все держались естественно и раскованно.

      – А мне кажется, ты не хочешь, чтобы у меня была девушка, – мрачно заключил Стюарт.

      Вот почему я так удивился, когда он откопал Джилиан. Кто бы мог в это поверить? И тем более кто бы мог поверить, что он подцепил ее в баре? Вообразите сцену: у стойки на табурете сидит Джилиан в атласной юбке с разрезом до бедра, Стюарт непринужденно поправляет узел галстука, подсчитывая на компьютере в своих часах виды на дальнейшее повышение курса иены, а бармен без слов знает, что «мистер Хьюз, сэр» желает сухой мадеры урожая 1918 года позднего сбора, и подает ее в рюмке специальной формы, обеспечивающей концентрацию запаха. Стюарт подсаживается на соседний табурет, испуская тонкий мускусный дух мужской сексуальности, Джилиан просит огонька прикурить сигарету, Стюарт вынимает из кармана своего мешковатого пиджака от Армани зажигалку «Данхилл» в черепаховом корпусе и…

      Словом, ладно врать. Обратимся к реальности. Я имел случай выслушать его подлинный рассказ со всеми трепетными, придыхательными деталями, и, честно признаться, он производит именно такое впечатление, какого и можно было ожидать. Некий скудоумный банковский служащий, неделю спустя умудрившийся вылететь с работы (а надо быть действительно скудоумным, чтобы тебя выгнали оттуда), однажды вечером после работы зашел со Стюартом в винный бар «Сквайрc». Я заставил Стюарта несколько раз повторить это: винный бар «Сквайрc».

      – Как надо понимать? – затеял я перекрестный допрос. – Это заведение принадлежит лицу, считающему себя сквайром, или же там собираются сквайры вроде тебя, когда желают пропустить по стаканчику?

      Стюарт подумал, потом сказал:

      – Я тебя не понял.

      – Тогда спрашиваю иначе: это множественное число или притяжательная форма?

      – Не знаю.

      – Но как же так? Должно же что-то подразумеваться. – Мы несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. По-моему, Стюарт так и не уразумел, о чем я толкую. Он, кажется, заподозрил, что я просто не хочу слушать его оперу «Поль и Виргиния»