Убить Батыя!. Наталья Павлищева

вздохнула и решила, что пора задать давно мучивший меня вопрос:

      – Давно хочу тебя спросить… Мы не можем послать кого-нибудь в Козельск? Может, разузнают?

      – Мы можем съездить туда и сами, оставив дружину пока в какой-нибудь крепости. Только ни Анеи, ни Луши там нет.

      – А где они? Они живы?

      – Живы, только где, пока не знаю. Чуть позже – зимой.

      – А если Батый снова придет зимой?

      – Нет, он уже ученый, не рискнет двинуться в снега и морозы снова. А до весны мы должны придумать, как его задержать до самой осени. Думай, шевели мозгами…

      Мы пока мотались в приграничье, не решаясь уйти на север совсем. В один из таких дней Вятич вдруг напрягся:

      – Впереди чужие…

      Почему Вятич учуял их первым, я не поняла, действительно учуял.

      – Что-то чувствуешь?

      – Да, там сила… как бы сказать… там волхв, но не наш.

      – Волхв волхва видит издалека?

      – Зря смеешься.

      – Я не смеюсь. Он один?

      – Нет, за ним немалая военная сила, но это не русская дружина.

      – Чем отличается русская от нерусской?

      – Тем же, чем и волхвы.

      – Можно подумать, я знаю, чем отличаются волхвы, – я проворчала это просто так, прекрасно понимая, что ни времени, ни желания что-то мне объяснять у Вятича не было.

      Действительно, он встал, почти вытянувшись в струнку, обернулся в сторону края леса и осторожно протянул вперед руку, раскрытой ладонью словно прощупывая пространство впереди. Все напряженно ждали.

      Не знаю, что уж он там учуял, но опустил руку спокойно:

      – Можно выслать разведку, это не враги.

      Там действительно были не враги, но и не русская дружина. Мощные кони несли просто богатырей. Крепкие бородатые мужчины в полном вооружении, словно тридцать три богатыря из пушкинской сказки, севшие на коней. Они остановились на расстоянии полета стрелы и тоже отправили вперед двоих.

      Наши «послы» встретились посередине. Немного поговорив, все четверо замахали руками своим, показывая, что можно подъезжать. И все равно сближались осторожно.

      – Ну, воевода, давай вперед, ты у нас главная.

      – Я?!

      – Ну а кто же? На ком княжий плащ и шелом? Давай, давай, видишь, народ ждет, – Вятич просто подтолкнул вперед мою Славу. И впервые послушная разумная кобыла чуть взбрыкнула, она оскалилась на Вятича не хуже, чем делала это на татарских лошадей. Мысленно я ахнула: во дает! На бывшего хозяина! Вятич тоже хмыкнул:

      – Ишь ты, недовольна! Иди.

      Я тихонько послала Славу вперед. Чего бояться, позади свои, в случае чего отомстят. И тут же обругала сама себя Анеиным ругательством: во дурища-то!

      Навстречу мне выехал немолодой, явно опытный, прошедший множество сражений воин. Его сила чувствовалась во всем: в посадке на коне, в том, как держал голову, в пристальном взгляде серых глаз, в том, что они с конем составляли единое целое… От всей фигуры веяло уверенным спокойствием.

      Вот это глава дружины! Не то Илья Муромец, не то Черномор на коне. А я? Тьфу! Пигалица.

      – Я мордовский инязор