Неземная. Синтия Хэнд

пропускает шарик мимо лапок не один или два, а целых три раза. Видимо, пинбол не его любимая игра.

      – Чувак, что с тобой сегодня? – говорит парень, с которым мы ходим на английский. Вроде бы его зовут Шон, и он пугающе одержим сноубордом. – Ты проиграл, мужик. Где твои молниеносные рефлексы?

      Кристиан не отвечает ему, а продолжает играть.

      Но через минуту стонет и отворачивается от автомата.

      – Просто куча мыслей в голове, – говорит он.

      – Ага. Например, как приготовить куриный суп бедной малютке Кей, – дразнит другой парень.

      Кристиан качает головой:

      – Тебе это покажется смешным, но женщины любят суп. И даже больше, чем цветы. Поверь мне.

      Я пытаюсь собраться с духом и подойти к ним. В Калифорнии все знали, что у меня прекрасно получается играть в пинбол. Я из тех цыпочек, которые невероятно круты в видеоиграх. Это намного лучше, чем подойти к его столу, как потерявшийся щенок. Вот он – мой шанс.

      – Эй, – восклицает Шон, когда я встаю, чтобы подойти к ним. – Разве это не клоунесса?

      Кто?

      – О ком ты? – спрашивает Кристиан. – Что за клоунесса?

      – Ну, знаешь, новенькая. Та, что приехала из Калифорнии.

      Самое печальное, что мне потребовалась минута, чтобы осознать, что они говорили обо мне. Иногда иметь сверхъестественный слух невероятно отстойно.

      – Она пялится на тебя, чувак, – говорит Шон.

      Я тут же отвожу глаза, чувствуя, как это прозвище оседает у меня в животе, словно цемент. Клоунесса. Черт возьми. Я больше и носа (или волос) не суну в школу до конца жизни.

      Но это оказывается не единственным ударом.

      – Видел, какие у нее большие глаза? Как у совы, – говорит другой. – Эй, Прескотт, может, она влюблена в тебя? Она, конечно, сексуальная, но сразу же видно, что это сумасшедшая цыпочка, тебе так не кажется?

      Шон смеется.

      – Ну ты даешь. Сексуальная клоунесса. Отличное прозвище.

      Я понимаю, что он не пытается высказать мне гадости в лицо, ведь он бы никогда не догадался, что мне прекрасно его слышно на другом конце пиццерии, несмотря на шум. Но его слова отдаются в ушах, словно их произнесли в микрофон. Вспышка обжигающего жара пронзает меня с ног до головы. Желудок сжимается. Мне срочно нужно выбраться отсюда, потому что стоит застрять тут хоть на секунду, как я начну плакать или меня стошнит. Но я скорее умру, чем сделаю что-то подобное на глазах у Кристиана Прескотта.

      – Хватит, парни, – бормочет Кристиан. – Уверен, она просто приехала сюда пообедать.

      Да, да. И уже ухожу. Прямо сейчас.

      Тридцать минут спустя я сижу на уроке истории Британии. В этот раз я заняла место подальше от двери. И стараюсь не думать о прозвище «Клоунесса». Жаль, что у меня нет с собой толстовки, чтобы спрятать под капюшоном эти клоунские волосы.

      Мистер Эриксон сидит на краю стола в черной футболке большого размера с надписью: «ЦЫПОЧКИ ЛЮБЯТ ИСТОРИКОВ».

      – Сначала я хочу разделить вас на