По голгофским русским пригоркам. Статьи о писателях. Виктор Боченков

историю – историю церкви, оставшейся верной дониконовским чинам и последованиям, той идее, которую всегда выражает обряд, эта видимая «одежда догмы», – нельзя и невозможно. Это, например, почувствовал далёкий от религиозности, по крайней мере внешней, Ярослав Смеляков – человек совсем другой эпохи. У него «русская суть языка», подобно мозаике, сложена из многочисленных «цветных стеклышек», и каждое само по себе самоценно: убери – общая картина рассыплется, цельный образ исчезнет, смысл исказится. В стихотворении «Русский язык» своё место занимает и песня – колыбельная, кабацкая, трудовая, и литературная классика, и «перемолотые» заимствования, и «костры староверов».

      Как без них?

      Поэта не подвело умение схватить весь образ и всю суть в их целостности.

      У бедной твоей колыбели,

      ещё еле слышно сперва,

      рязанские женщины пели,

      роняя, как жемчуг, слова. <…>

      Под лампой кабацкой неяркой

      на стол деревянный поник

      у полной нетронутой чарки,

      как раненый сокол, ямщик.

      Ты шёл на разбитых копытах,

      в кострах староверов горел,

      стирался в бадьях и корытах,

      сверчком на печи свиристел. <…>

      Вы, прадеды наши, в неволе,

      мукою запудривши лик,

      на мельнице русской смололи

      заезжий татарский язык.

      Вы взяли немецкого малость,

      хотя бы и больше могли,

      чтоб им не одним доставалась

      учёная важность земли. <…>

      Достоевский пишет об Аввакуме и «подкопытном», то есть сыром и живом, языке, который имеет полное право быть в литературе. Если дети его не знают, то они обделены, лишены богатого «материала», особенно значимого наследства. И Смеляков упоминает: «Ты шёл на разбитых копытах», а в следующей строке говорит о «кострах староверов».

      Это так совпало?

      Возможно. Других совпадений и параллелей по ключевым словам с «Дневником писателя» почти нет. Не упоминаются у Достоевского рязанские женщины, колыбель, кабак, ямщик с чаркой, Кольцов и Курбский, татарский и немецкий языки… Но говорится о том, что не надо бояться языка простонародья, что со школы нужно «заучивать наизусть памятники нашего слова, с наших древних времён – из летописей, из былин и даже из церковнославянского языка, – и именно наизусть, невзирая даже на ретроградство заучивания наизусть». Язык «надо непременно ещё с детства перенимать… от русских нянек, по примеру Арины Родионовны». Только потом переходить к иностранному. А оттуда уже «мы невидимо возьмём тогда несколько чуждых нашему языку форм и согласим их, тоже невидимо и невольно, с формами нашей мысли – и тем расширим её». «Существует один знаменательный факт, – продолжает Достоевский, – мы, на нашем ещё не устроенном и молодом языке, можем передавать глубочайшие формы духа и мысли европейских языков: европейские поэты и мыслители все переводимы и передаваемы по-русски, а иные переведены