История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий. Карло Пазеро де Корнелиано

Севера и Каракаллу я не видел, но знавал Гелиобала. Я видел (императора) в его вышитом золотом шелковом одеянии, с его азиатской тианой на голове, украшенном браслетами и ожерельями, с насурмленными черными бровями и подкрашенными красными щеками.

      Я видел его мать Соемис, которая шла по горе Квиринал, чтобы председательствовать в женском сенате, созданном совсем недавно для установления здравого этикета и моды для римских дам. Заседания этого собрания были ни в коем случае публичны, но (даже) в трехстах шагах от помещения, где они проводились, можно было услышать гогот, болтовню и ликование дьявола.

      Случай дал мне возможность прочесть на одной из колонн Капитолия уведомление, в котором публике сообщалось, что Гелиобал пригласил всех остроумных людей предложить новые блюда, дабы увеличить сокровища Комоса. Я знал, что бесконечные рагу, которые были обычным (явлением) для кухни Цецилии, вышли из моды. Я решил продемонстрировать одно из них во дворце. Кайзер отведал его и признал абсолютно отвратительным в высшей степени и наложил на меня штраф, не есть ничего иного до тех пор, пока я не изобрету лучшее (блюдо). На другой день я явился с другим рагу. Гелиобал остался им доволен; он был настолько милостив, что выплатил мне за это десять тысяч сeстерций и сказал, что я должен прийти к нему и пожить (у него) тот период времени, на который он пригласил знатнейших сенаторов. Архитриклинус или придворный хаусмайстер знал его людей. Тех из его гостей, кто явился с пустым желудком, усадили по одну сторону, а всех гурманов по другую. Гелиобал принудил первых упиться (хмельными напитками), а другим приказал подавать многочисленные кушанья.

      Александр Север вел себя совершенно не так, как Гелиобал. Об их непосредственных преемниках можно сказать немногое. Валериана я видел во главе его армии, направлявшейся против персов, не предвкушавшего трагическую судьбу, которая его ожидала. Его сын Галлий был превосходным товаром, ценнейшим наперсником одного князя. Он был настолько хорош, что побеседовал с философом Плотином и был так доволен его политическим учением, что подарил ему город в Кампанье, дабы осуществить мечту о платоновском государстве. Однако это прекрасное начинание, не знаю почему, было не завершено.

      Я имел счастье знать знаменитую Зенобию, которая была так же прекрасна и не менее умна как Клеопатра. У нее были черные глаза, прекраснейшие в мире, осанка благородна, а вид – полным достоинства. Город Пальмира, благодаря ее усилиям, поражал красотою великолепных зданий. Ее время состояло из охоты и занятий. Искусный ритор Лонгин объяснял ей красоты божественного Гомера и божественного Платона. Говорят, что королева со своей стороны объясняла многие вещи Лонгину, но мне в Пальмире об этом ничего сказано не было. По прошествии нескольких лет я наблюдал со скорбью за этой прекрасной и величайшей королевой, плетущейся пешком с золотой цепью на шее перед повозкой Аврелиана, когда тот с триумфом въезжал в Рим. Он гнал впереди себя тысячу шестьсот пленников,